Виктор, конечно, понимал, о какой работе идет речь, а поэтому, не задумываясь, взволнованно ответил:
— Да, я хочу у вас работать.
— Нам активисты нужны, — произнес Андреев. — Каждый человек, сочувствующий нам, для нас дорог… Что же, товарищ Семаков о вас хорошего мнения. Подавайте заявление, обсудим ваш прием в партию… Вот и товарищ Афанасьев тоже вступает.
Виктор с головой окунулся в политическую работу. Они с Семаковым и Афанасьевым проводили с солдатами беседы, распространяли среди них большевистские прокламации, газету «Наше знамя», пользовавшуюся большой популярностью среди рабочих и солдат. Тираж этой газеты доходил до пятнадцати тысяч.
Семаков в большевистской организации был агитатором. Он часто выступал на митингах, горячо пропагандируя большевистские идеи, клеймя позором согласительную политику меньшевиков и эсеров.
Каждый раз, когда Семакову приходилось выступать на митинге, Виктор в это время с Афанасьевым стояли в толпе солдат и слушали своего друга, удивляясь его умению проникать в солдатские сердца.
Как-то Виктор сказал Семакову:
— Завидую тебе, Иван Гаврилович. Как ты увлекательно умеешь говорить. Тебя все с удовольствием слушают…
Семаков заулыбался.
— Чего ж тут мудреного? — сказал он. — Выкладывай народу все по-честному, все, что ты глубоко продумал, что прочувствовал, что тебя волнует. И получится все хорошо. Тебя поймут и будут слушать. А вот когда ты им начнешь говорить неправду, то народ тебя сразу раскусит и слушать не станет… Надо тебе, Виктор, тоже научиться выступать. Человек ты грамотный, в гимназии учился, знаешь побольше моего… Да и Афанасьеву тоже надо к этому привыкать.
Афанасьев, как и всегда, промолчал, а Виктор отмахнулся:
— Ну какой из меня оратор! Не сумею я… Однажды я так выступил среди казаков, что они меня чуть не убили. Хватит!
— Какой же из тебя будет большевик, если ты не будешь уметь выступать? — назидательно сказал Семаков. — Вот что, друг, дам-ка я тебе кое-какую литературу, а ты подготовься. На следующем митинге выступишь.
— Да ты что, Иван Гаврилович? — ужаснулся Виктор.
— Без всяких разговоров, — с напускной строгостью сказал Семаков. Подготовься, и все. Я тебе подскажу, что надо говорить. Учись, дорогой, работать среди народа.
Он дал Виктору несколько брошюр, подсказал ему, как составить конспект. Виктор два дня трудился над составлением своего выступления, а потом показал конспект Семакову.
— Хорошо, — прочитав, сказал Семаков. — Неплохое выступление подучится. Сегодня выступишь на митинге… Когда будешь выступать, говори смело, уверенно, не волнуйся… Слушатели не любят, когда оратор не уверен в себе, теряется… Руби с плеча, и все!
Вечером в городском саду состоялся уже десятый, наверно, за день митинг. Как и всегда, выступали эсеры, большевики, меньшевики и даже кадеты.
Когда Виктор с Семаковым пришли на митинг, речь держал какой-то меньшевик. Он азартно выкрикивал о том, что сейчас-де наступил такой напряженный момент, в который все политические течения должны объединиться на платформе поддержки Донского войскового правительства. Он с яростью ругал Апрельские тезисы Ленина, глумился над решениями шестого съезда большевистской партии, нацелившего партию на вооруженное восстание.
— А ну-ка, Виктор, пойди-ка его срежь, — подтолкнул Семаков юношу. У тебя как раз в конспекте по этому вопросу есть… Дай меньшевику по морде…
Виктор оглянул толпу. У него сжалось сердце. Разве можно выступить перед такой массой народа? Ну разве он сумеет что-нибудь путное сказать? Ведь засмеют.
Семаков куда-то исчез, но тотчас же вернулся и сказал Виктору:
— Ну, я записал тебя у председателя митинга. Сейчас тебя вызовут.
И, действительно, не успел меньшевик сойти с подмостков трибуны, как председатель митинга, коренастый солдат, громко объявил:
— От большевистской организации слово имеет вольноопределяющийся Виктор Волков.
— Не робей, Витя! — шепнул юноше Семаков.
У Виктора сперло дыхание, он протиснулся сквозь жаркую, тугую толпу солдат к трибуне, взошел на подмостки. Дрожащими руками развернул листки конспекта. Но прочесть ничего не мог, в глазах стоял туман. Он с отчаянием взглянул на толпу и увидел сотни устремленных на него выжидающих глаз. «Черт меня дернул выступать!» — чуть не плача, подумал Виктор.
