В дверь трейлера постучали. Он медленно поднялся на ноги и открыл. Это была Констанс. У нее в кульке лежала непочатая квинта виски.
- Джордж, я ушла от этого сукина сына, не могу выносить этого сукина сына больше.
- Садись.
Джордж открыл бутылку, достал два стакана, налил в каждый на треть вискача, на две трети - воды. Сел на постель рядом с Констанс. Она вытащила из ридикюля сигарету и зажгла ее. Она была пьяна, и руки у нее дрожали.
- Его чертовы деньги я тоже забрала. Я забрала все его проклятые деньги и отвалила, пока он был на работе. Ты себе не представляешь, как я страдала с этим сукиным сыном.
- Дай курнуть, - попросил Джордж.
Она протянула ему сигаретку, и, когда она склонилась чуть ближе, Джордж обхватил ее рукой, придвинул к себе и поцеловал.
- Ах ты сукин сын, - сказала она, - я по тебе скучала.
- Я скучал по твоим ножкам, Конни. Я в самом деле скучал по твоим хорошеньким ножкам.
- Тебе они до сих пор нравятся?
- Только гляну - и в жар бросает.
- У меня никогда не получалось с парнями из колледжа, - сказала Конни. - Слишком мягкотелые, хиляги. А этот дом в чистоте держал. Джордж, это как с горничной жить. Он все делал сам. Нигде ни пятнышка. Можно баранье рагу хоть прямо из сортира лопать. Живой антисептик, вот какой он был.
- Пей. Полегчает.
- И любовью заниматься тоже не умел.
- Ты имеешь в виду - не вставало?
- Ох, нет, вставало. Вставало постоянно. Но он не знал, как тетку осчастливить, понимаешь? Он не знал, что нужно делать. Все эти деньги, все это образование - и псу под хвост.
- Жалко, что у меня нет образования.
- Тебе и не нужно. У тебя есть все, что тебе надо, Джордж.
- Я просто двоечник. Все эти говенные работы.
- Я же сказала: у тебя есть все, что нужно, Джордж. Ты знаешь, как сделать, чтобы женщина была счастлива.
- Н-да?
- Да. А еще знаешь что? Его мамочка вокруг тусовалась! Его мамочка! Два-три раза в неделю приходила. И сидела. На меня таращилась, типа, я ей нравлюсь, а сама все время обращалась со мной так, будто я девка гулящая. Типа я большая гадкая потаскуха, которая у нее сыночка украла! Ее Уолтера драгоценного! Х-хосподи!
Какая срань!
- Пей, Конни.
Джордж уже допил. Он подождал, пока допьет Конни, взял у нее стакан, наполнил оба.
- Утверждал, что меня любит. А я говорила: "Посмотри на мою пизду, Уолтер!" А он не хотел смотреть на мою пизду. Он говорил: "Я не хочу смотреть на эту вещь."
Эту вещь! Вот как он ее называл! Ты ведь моей пизды не боишься, а, Джордж?
- Она меня еще ни разу не укусила.
- Зато ты ее кусал, ты ее грыз, правда, Джордж?
- Полагаю, что да.
- И лизал ее, и сосал ее?
- Полагаю.
- Ты чертовски хорошо знаешь, Джордж, что ты с ней делал.
- Ты сколько денег прихватила?
- Шестьсот долларов.
- Мне не нравятся люди, которые грабят других людей, Конни.
- Именно поэтому ты - посудомойка ебаная. Ты честный. А он - такая жопа, Джордж.
Эти деньги он себе может позволить, а я их заслужила... и он, и эта его мамочка, и его любовь, его материнская любовь, его чистенькие маленькие тазики, и сортиры, и мешки для мусора, и новые машины, и освежители дыхания, и лосьоны после бритья, и его маленькие эрекции, и его драгоценная любовь. Все ради него самого, ты понимаешь, ради себя! А ты знаешь, чего хочется женщине, Джордж...
- Спасибо за виски, Конни. Дай-ка мне еще сигаретку.
Джордж снова наполнил стаканы.
- Я скучал по твоим ногам, Конни. Я действительно скучал по этим ногам. Мне нравится, как ты носишь свои каблуки. Они меня с ума сводят. Все современные женщины не знают, что они теряют. Высокие каблуки придают форму икрам, бедрам, заднице; от них появляется ритм в походке. Меня это по-настоящему заводит!
- Ты говоришь, как поэт, Джордж. Иногда у тебя это действительно получается. Ты просто чертовская посудомойка.
- Знаешь, чего мне в самом деле хочется?
- Чего?
- Мне хочется отхлестать тебя ремнем по ногам, по заднице, по бедрам. Мне хочется, чтобы ты трепетала и плакала, а когда ты затрепещешь и заплачешь, я тебе засажу в чистой любви.
- Я так не хочу, Джордж. Ты раньше никогда так не разговаривал. Ты со мной всегда обходился правильно.