— Слушаю.
— Агентом, вернее, агентами является супружеская пара — Марк и Лора Фабьен. Она, как вам известно, заведует канцелярией министра. Ее муж работает в Уази. Сам министр, насколько можно судить, абсолютно не при чем.
— Насколько можно судить?
— Можно допустить заговор всех троих. Или то, что Фабьены постараются намеренно очернить министра, в надежде, что тогда правительство решит замять дело. Господин Лашом уже стал жертвой одного заговора и, возможно, предназначен стать жертвой второго, в случае, если агенты почувствуют опасность. В данный момент против него нет никаких улик.
— А против тех двоих есть?
— Только косвенные — совпадение дат и прочее. При обычном раскладе мы, прежде чем придти к вам, подготовили бы более конкретный отчет, но здесь…
— Понял. — Министр славился тем, что терпеть не мог гонцов, доставивших дурные вести. А сообщение Вавра в его глазах как раз и было дурной вестью. — Вы уверены, что сумеете собрать достаточно доказательств для суда?
— Шансов поймать их с поличным нет. Остается только добиваться признаков вины. Никто не может предсказать, как Фабьены поведут себя на допросах, но, конечно, когда подозреваемых двое, можно натравить их друг на друга, — Вавр тяжко задвигался в кресле, — Постараемся. У моего коллеги Баума прямо-таки талант в подобных делах.
Премьер повернулся к Бауму:
— Ваше мнение, господин Баум?
— Сомневаюсь, что удастся сохранить незапятнанным имя министра и скрыть всю эту историю от желтой прессы. "Пти голуа", вы помните, уже вмешивалось. В тот самый момент, когда мы арестуем Фабьенов, все, кто норовил утопить министра, учуют свой шанс. Так и вижу заголовки: "Использовал ли предатель свою любовницу как посредницу?".
Премьер-министр, не находя слов, только вскинул бровь.
— Я приложу все силы, но дать гарантии, что дело в суде не развалится, не могу, — твердо сказал Баум.
— Стало быть, вы просто притащили ворох всяких гадостей и свалили на мой порог, — обозлился премьер.
— Если бы мы вместо этого арестовали Фабьенов и втянули вас в публичный скандал, вы бы нас не поблагодарили, — невозмутимо ответил Жорж Вавр.
— Я и сам могу решить, за что вас благодарить, господин директор.
Вавр слегка поклонился. Коротышка только ещё распаляется.
— А кто изготовил эти фальшивки? Кто вообще за всем этим стоит?
— Возможно, господин премьер-министр, вы бы, по зрелом размышлении, предпочли не знать подробностей. Скажем так: идея опорочить господина Лашома зародилась в недрах некой секретной службы и, как мы по некоторым признакам полагаем, корни её уходят в Вашингтон.
— Вы намереваетесь что-то по этому поводу предпринять?
— Неплохо бы. Но особого желания, да и возможностей нет. Если только вы лично распорядитесь. Но в любом случае считаем нужным предупредить: нам придется действовать в обход закона. Хуже того — если вы желаете сохранить имя министра незапятнанным, то единственный путь — пригрозить тем, кто норовит его запятнать.
Премьер поднялся. Подойдя к столику с бутылками, плеснул себе вина и со стаканом в руке направился через всю комнату к столу, на котором лежали синие папки с документами, каждая перетянута красной резинкой. Театральным жестом он хлопнул по верхней папке:
— Обратите внимание, господа — проблемы одного только дня. Не решения, заметьте, а проблемы сами по себе. Придется сидеть над ними до полуночи, а то и дольше. А вы приносите мне ещё одну проблему, грозящую всевозможными бедами. Ну так скажите, господа, как вы сами намерены поступить с этой гнусной компанией, с тайными агентами, заговорщиками, некомпетентными работниками спецслужб? — он снова хлопнул ладонью по груде папок, — Слушаю вас.
Альфред Баум внезапно почувствовал прилив симпатии к раздраженному и агрессивно настроенному коротышке, который пытается удержать под своим контролем скользкую ситуацию. Ему приходится ладить с президентом, терпеть его непомерные претензии и разбираться с заговорами покруче нынешнего. Но, подумал Баум, на пост премьера его привели собственные амбиции и жажда власти — не то, чтобы он кому-то этим любезность оказывал. Так что все в порядке, пусть понервничает.
