– Хочешь попробовать?
Исхак ибн Худайр вольготно развалился на подушках. Он нисколько не похудел, и сейчас его проворные толстые пальцы перебирали на блюде знаменитые макилийские – огромные и мягкие – финики.
– Говорят, в мякоти весу – десять дирхам…
– …а в кости – один дирхем, – рассеянно отозвался нерегиль и вернулся на свое место на ковре. – Скажи мне лучше, почему это я поспешил?
Пожилой ашшарит поскреб седоватую щетину на щеке:
– Ничего бы с ней и с мальчиком не случилось. Братья держали бы их под замком – только и всего. Во всяком случае, пока бы не добились провозглашения титула для Хашайра ибн Умара. А этого бы не произошло… – тонко улыбнулся Исхак ибн Худайр.
Сейчас на нем был самый простой коричневый суконный кафтан и такая же простая шерстяная аба. Грубую накидку не украшали даже полосы, и опального вазира можно было принять за поиздержавшегося в дальней дороге купца.
Ибн Худайр откусил от финика, неспешно прожевал и оглядел закутанного в траурное серое одеяние Тарика. Нерегиль сидел неподвижно, как каменная статуя в развалинах языческого храма. Вазир продолжил:
– Ты спугнул своего побратима. Спугнул Хасана ибн Ахмада. По моему плану, он должен был дойти до столицы, схватиться с братьями и освободить старого аль-Кадира.
– Хасан бы тоже всего лишь держал ее и мальчика под замком? – осведомился Тарик.
– Конечно, – улыбнулся в ответ ибн Худайр. – Их жизни были ключом к фирману с приказом о твоем заточении. Хасан ибн Ахмад не стал бы рисковать… встречей с тобой на поле боя.
– Теперь он ее не опасается, – сухо ответил Тарик.
Ибн Ахмад стоял лагерем недалеко от Нисибина и слал учтивые послания, в которых призывал «друга и брата» принять сторону праведности и присоединиться к сторонникам молодого Ибрахима аль-Кадира, истинного халифа из рода Аббаса.
– Я же говорю – ты его спугнул. Они должны были изрядно потрепать друг друга, – со вздохом проговорил вазир. – Или даже взаимно истребить. И сейчас они бы смирно лежали на родовых кладбищах – или смирно сидели по родовым замкам, зализывая раны. Безо всякого войска.
– А что бы сталось со сторонниками аль-Кадира в Нисибине? – поинтересовался нерегиль.
– То же, что случается со сторонниками тайного имама каждый раз, когда их главное войско рассеивается, – они расходятся по домам. К тому же, – тут ибн Худайр печально вздохнул, – Ибрахим ибн Муса – не полководец. И не государственный муж. Он хороший поэт и музыкант и – как говорят – очень благочестивый молодой человек. И он никогда не желал себе титула халифа. Мало что так тяготило его, как надежды отца. Он бы продолжил сидеть в библиотеке своего замка над древними книгами и поэтическими антологиями.
– Ну а я бы где сидел все это время? – спокойно спросил нерегиль.
– В Алой башне, – твердо ответил вазир и бестрепетно встретил злой, холодный взгляд сумеречника. – Через некоторое время Хасан присягнул бы мальчику, семейство Мусы тоже. Ибн Бакийа остался бы в прежней должности и продолжил тихо воровать из казны. И все бы успокоилось.
Тарик прищурился:
– Это ты хорошо придумал – запереть меня. А потом угрожать всем несогласным: смотри, мол, не присягнешь – спущу самийа. Скажешь, не ты подкинул главному вазиру эту удачную мысль?
– Не забывай – указ стал залогом безопасности госпожи и ее сына! – многозначительно поднял палец ибн Худайр. – К тому же заточенным в башне тебя бы боялись гораздо больше, чем боятся сейчас – когда ты увяз под этим городишком, о Тарик.
– И сколько времени ты предполагал использовать меня в качестве главного пугала?
– Столько, сколько нужно, – жестко ответил вазир, не обращая внимания на звенящую в словах нерегиля ярость. – По крайней мере до совершеннолетия Фахра освобождать тебя было бы… нецелесообразно. Разве что для отдельных походов. Ты зря злишься, Тарик. Людям нелегко привыкнуть к тому, что во главе армии халифата стоит неверный. Аммар ибн Амир мог себе позволить главнокомандующего-сумеречника. Фахр ад-Даула – не может. Другое дело – держать в темнице пленного волшебного воина, побежденного именем Али. Вот это люди бы поняли. Потом, когда власть мальчика укрепилась бы, и Фахр превратился бы во взрослого мужа, он бы вернул тебе титул командующего. А сейчас – посмотри, что ты натворил. Ты разбил армию Умейядов – но твой побратим стал твоим врагом, вокруг аль-Кадира собирается все больше народу, а все законники аш-Шарийа орут, что сумеречники захватили престол халифата. А ты еще спрашиваешь, почему ты поспешил.
