И тут же уперся лбом в деревянную решетку. Вот те раз, никакой решетки он не помнил. Всмотревшись в глубину темного покоя, Аммар прислушался.
Тишина. Тарик лежал неподвижно. Больше в комнатке не было никого. В синеватом ночном свете, падавшем из скошенного окна-бойницы, Аммар видел бледное пятно лица, разведенные в стороны руки и белую джуббу, покрывавшую нерегиля от груди до пят.
Юноша легонько толкнул решетку – и та подалась. Скрипнув, отворилась, и Аммар, непонятно почему крадучись, вошел в комнату, такую крошечную, что, сделав два шага, халиф оказался рядом с нерегилем. И сел у его левого плеча.
– Тарик!.. – тихо позвал он.
Самийа лежал, отвернувшись. Из черных волос остро торчало маленькое ухо.
– Тарик!..
Ухо шевельнулось и явственно насторожилось.
– Ты меня слышишь? Эй!..
Медленно раскрылся большой серый глаз.
– Тарик! Ну проснись же!
Он разбудил его тогда, под Исбильей, разбудит и сейчас.
Усыпить, надо же. Как будто ему предлагали добить сломавшую ногу лошадь.
И Аммар, поколебавшись, положил ладонь на голую кожу плеча нерегиля:
– Тарик!.. Это я, Аммар! Ну давай просыпайся!
Самийа смежил веки.
И тут же резко их распахнул. И сел – одним сильным движением.
Встретив взгляд голодных, засасывающих страшной жаждой глаз нерегиля, Аммар попытался отодвинуться, но не смог. Крылья бледного носа раздулись, принюхиваясь. Тонкие губы раздвинулись, открывая зубы. Оцепенев до холода в пальцах, Аммар проследил оценивающий взгляд оголодавшего существа и понял, что сейчас его цапнут в левую сторону шеи.
– Аааааа!!! – Он нашел в себе неожиданные силы заорать.
В ответ с лестницы прозвучал резкий окрик на чужом языке.
Нерегиль прищурился и зашипел на кого-то за спиной Аммара. Спина его выгибалась, запястья пытались вывернуться из крепких толстых пут. Каким-то странным сознанием Аммар отметил, что узлы на полотенцах давно затянулись в окаменелые комки – о Всевышний, самийа рвется, постоянно рвется с привязи, чтобы кого-то сожрать, дошло до него наконец, прошибая холодным потом и запоздалым ужасом.
– Я же сказала – не ходите сюда, господин.
Голос Йемайи, говорившей на ашшари, звучал так же певуче. Сумеречница властно отодвинула ошалевшего Аммара, и тот неловко отполз к двери. Снизу вверх он смотрел на то, как серебрящаяся в ночном свете женщина делает шаг – а нерегиль рвется и шипит. Еще шаг – еще рывок. Йемайа скользнула Тарику за спину, припала на колени, схватила самийа за волосы и, откинув голову себе на плечо, ткнула золоченым ногтем куда-то под подбородок. По телу нерегиля прокатилась судорога, и он затих, медленно оползая на пол.
Осторожно уложив обмякшее существо на ковер, лекарка наконец посмотрела на Аммара. Тому хотелось провалиться сквозь пол от стыда.
– Я… я только…
В ответ сумеречница уткнула изогнутый блестящий коготок куда-то за спину юноши. Проследив взглядом направление, Аммар заметил на деревянной решетке белую квадратную бумажку. Прибитую длинной золотой шпилькой. С бумажки смотрел вытянутый, обрамленный ресницами глаз. Ахнув и завертев головой, Аммар только теперь увидел, что такие бумажки висят в комнате повсюду – их белый неровный ряд опоясывал круглые стены башенного покоя.
– Этот глаз развернут вовнутрь, господин. Он защищает тех, кто стоит снаружи. Вы понимаете почему?
Аммар сглотнул и покивал.
– И еще. Вы должны запомнить сами и записать для потомков: халиф не должен приближаться к князю Полдореа, когда у того перерасход. Клятва – источник силы. Но также источник силы и тот, кто держит другую сторону Клятвы. Наследнику престола я бы тоже советовала в такие дни держаться от князя подальше. Вы все поняли, господин?
Аммар снова сглотнул и покивал.
– Ну а теперь идите и спокойно спите. Да?..
И юноша затряс головой, выражая совершеннейшую покорность.
Âечером следующего дня нерегиль пришел в себя. Аммара он узнал с трудом – долго всматривался в лицо, а потом нахмурился и улегся обратно на ковер, отвернувшись спиной и смотавшись в клубок. Йемайа вздохнула и помахала Аммару ручкой – поезжайте, мол, от вас все равно никакого толку.
Вышедший проводить Яхья сказал:
