«Не бойтесь, – ободряюще посмотрела на свой поредевший отряд Айша. – Они нас не получат». А вслух сказала:
– Завтра отправляемся в путь. Я хотела бы выехать из земель Сегри как можно скорее.
Нерегиль улыбнулся бледной решительной девушке в зеркале воды – ты прекрасный каид маленького, но храброго войска, подумал он. И отпустил цвета и тени в чаше. Мельтешение платков и золотого шитья в комнатке подернулось рябью и пошло ко дну. На них вдруг упали красные капли – и стали расходиться в воде темненькой дымкой. Тарег поднес руку к лицу – на ладонь полилось горячее.
У него из носа быстро капала кровь. Резко запрокинув голову, самийа стал нашаривать платок – он помнил кусок синей ткани, которой накрывал чашку. Беспорядочно хлопая рукой по ковру, он стукнул ладонью о железный край каса – и зашипел от острой боли. Вскинув ладонь к глазам, увидел, что края царапин разошлись и тоже набухают кровью.
– Да что ж такое, – прошипел Тарег.
Сцапав наконец платок, он зажал нос и снова осмотрел предательскую левую руку. Царапины саднили и продолжали кровоточить. В глазах у него все поплыло, но нерегиль стиснул зубы и справился с головокружением.
– Пора, – сказал он сам себе и отнял промокший платок от носа.
Кровь остановилась. Тарег умылся водой из смотрильной чаши – браслет он вынул и положил обратно в рукав, – сполоснул отозвавшуюся немедленной болью руку и туго обмотал ее оставленным Махтубой полотенцем.
Через мгновение в комнате уже никого не было – только качнулась занавесь в проеме окна. А еще через несколько мгновений на улице послышался топот копыт.
Фиолетовый квадрат платка с кучей вещей остался лежать посередине комнаты, сиротливо переливаясь в свете трех мигающих свечек. Из сада потянуло ветерком – и свечки погасли.
Несколько дней спустя
Утро застало нерегиля в долине Дейлема. Поросшие соснами и каменным дубом холмы вздыбливались горами, желто-рыжие скалы спускались в долину причудливыми уступами. Там и сям виднелись построенные из такого же камня низкие дома, крытые красноватой черепицей, – казалось, они хотели слиться с камнем и спрятаться от чужих взглядов. Над некоторыми вилаятами еще курился дымок – и это был не дым очага. Дейлемиты слыли упрямым и непокорным народом – и халифской гвардии пришлось в этом убедиться. Каждый вцепившийся в скалы дом отчаянно сопротивлялся. Говорили, что из Дейлема войска не привели ни одного пленника – все жители предпочли сражаться и умереть, нежели по-верблюжьи склонить колени и отправиться на невольничий рынок.
Замок Калатаньязор пал неделю назад – над его обрушенной стеной и тремя уцелевшими башнями уже не дымил пожар. Тарег поднял взгляд к силуэту крепости на плоской вершине громадной скалы. Прямоугольная сторожевая башня четко вырисовывалась над маленькой круглой воротной, дальше шли зазубрины обвалившейся стены – и упирались в мощный силуэт тяжелой махины главной башни. Солнце золотило одну сторону наискось развернутого к долине прямоугольника, в высоченной стене чернела высокая прорезь окна.
Над вымершей долиной кружил орел. Тарег посмотрел ему вслед и опустил голову – грива Гюлькара потемнела от крови. Видимо, опять потекло, и потекло давно. Конь замотал мордой. Нерегиль похлопал по серой теплой шее – и запачкал кровью благородную шкуру сиглави.
Голова кружилась. Кругом не было ни души.
– Я глупец, Гюлькар, – прошептал сумеречник. – Самонадеянный глупец…
Сначала он не придал недомоганию никакого значения – подумаешь, от кровотечения из носу никто еще не умирал. Так шутили маги нерегилей. И лишь сейчас, в залитой утренним светом мертвой долине, Тарег осознал, что это, пожалуй, конец. Надо же, мелькнуло в голове, я так долго бегал за смертью, а когда она подкралась и встала за плечом, я ее не заметил.
В нем не осталось ни капли Силы. Видимо, он сбросил в чашу последние отжимки – и опять-таки этого не заметил.
А этой ночью попытался вызвать светящийся шарик-фонарик – на горной дороге попадались и камни, и ямы, Гюлькару приходилось обходить их вслепую – и тогда потекло снова. И из носа, и из ладони. В глазах смерклось, и Тарег, пошатывающийся в седле медленно плетущегося коня, не сразу понял, что наступило утро.
