— Идти можешь?
— Могу… — Опираясь на подставленную руку, Сергей поднялся на ноги.
Незнакомец вел его к припаркованному джипу.
— Ты кто? — тяжело дыша, спросил Авдеев.
— Рустам, — последовал короткий ответ. — Рустам Сафаров.
Они сели в джип, мужчина повернул ключи в замке зажигания.
— Надо сматываться отсюда. Скоро полиция нагрянет. Тебе куда, отец?
Сергей дернулся от пульсирующей боли в боку. Плавающему ребру, похоже, каюк. Он посмотрел на своего спасителя.
— Здесь совсем рядом, пешком дойду…
— Вряд ли!
Рустам смерил его удивленным взглядом.
— А у тебя стальное мужское хозяйство, отец! — сказал он. — Попер на четырех здоровых коблов!
— Выхода другого у меня не было, — сказал Сергей.
Небо на востоке порозовело. Близилось утро.
08:20. Покровская больница. 27-я линия Васильевского острова
Смена подошла к концу. Трудные семь часов сорок две минуты, проведенные в защитном костюме, респираторе и памперсах. Последнее особенно действовало на нервы; трудно научиться на шестом десятке справлять нужду под себя! Доктор остановился перед стеклянной дверью, терпеливо ожидая, пока дезинфицирующий раствор окатывает его с ног до головы. Загорелась зеленая лампочка, с шумным вздохом разомкнули ладони двери. Чтобы освободиться от костюма, ему потребовалось пять минут, после чего следовало пройти еще один тамбур, где теплые струи душа омывали сто пятнадцать килограммов его тела. Виктор Васильевич Сливной был врачом с тридцатидвухлетним стажем, он знал устройство человеческого организма, как музыкант ноты, но каждый раз удивлялся количеству пота, выходящему из пор кожи за несколько часов нахождения в защитном костюме. Выйдя из душа, он первым делом достал из стенного шкафчика со своей одеждой пачку сигарет. На стене висела красноречивая табличка. «Курить запрещено!» и перечеркнутая красной полосой, схематично нарисованная сигарета.
— Проехали! — прошептал Сливной и чиркнул колесиком зажигалки. Наступило время благословенной медитации. Некурящим людям трудно представить себе состояние заядлого курильщика, наступающее при первых затяжках после нескольких часов вынужденного воздержания от табака. Доктор прикрыл глаза, глубоко затянулся, пьяно зашумело в голове. В раздевалку заходили коллеги, здоровались с врачом, зная, что пока алая полоска сгорающей бумаги не доползет до промасленного фильтра, ответа не последует. У всех свои странности, а Виктор Васильевич был общительным и доброжелательным человеком, но когда дело касалось первой сигареты — тут дело святое!
Он докурил сигарету, виновато улыбнулся соседу по ячейке с одеждой.
— До улицы не дотерпеть? — усмехнулся тот, складывая ключи и смартфон в сумку.
— Кайф уйдет! — улыбаясь, ответил доктор. Он впервые увидел этого человека, хотя бледное лицо с внимательными, но какими-то пустыми глазами показались ему знакомыми.
Незнакомец протянул руку:
— Рад знакомству!
— Виктор!
Рукопожатие было вялым, но цепким. Словно запястье облепили щупальца спрута. Немедленно захотелось вымыть руку с мылом, а потом обработать дезинфицирующим раствором. Он достал из ячейки висящие на плечиках джинсы, футболку и летнюю куртку. Имя нового доктора он не расслышал, хотя тот произнес его достаточно громко.
— Сорок пятый? — кивнул мужчина на стоящие кроссовки.
— Обижаете! Сорок седьмой! — засмеялся Сливной.
Он был похож на русского богатыря, сошедшего с иллюстраций к детским сказкам. Рост под два метра, коротко остриженные русые волосы, за последние пять лет покрывшиеся налетом пепельной седины, кроткие голубые глаза, идущие вразрез с грубоватыми чертами лица.
— Вы раньше в Елизаветинской больнице работали? — спросил Сливной, мучительно пытаясь вспомнить, где он мог видеть этого человека. Черты лица ускользали, словно смазанная картинка. Подобного типа внешность полезно иметь разведчикам и диверсантам, — дважды увидишь — не запомнишь!
— Я много где работал, — вежливо улыбнулся мужчина, и почему-то от этой улыбки у доктора побежали мурашки по коже. — Сколько сегодня?
Лицо Сливного, на котором еще сохранялось выражение эйфории, наступившей после выкуренной сигареты, помрачнело.
