Книжник назвал Караван-баши самым большим титлованием, которого удостаивались только самые знающие проводники караванов: Му Аль Кем — «Мудрец на Пути». За это Караван-баши поклонился Книжнику и с тоской в голосе проговорил:
— Мои сыновья уже сами водят караваны, мои внуки помогают моей жене держать огонь в доме и седлают ей лошадь. Я теперь свободен от невзгод жизни и могу не ведать заботы о семье...
— Сто рублей! Я тебе уже называл сумму...
— Я просил пятьдесят, но если ты настаиваешь, Книжник, я пойду с вами и за сто рублей. Чтобы вы попали в Китай.
Караван-баши завернул полу русского азяма вокруг правой ладони и так протянул ладонь Книжнику. Тот коснулся своей правой рукой ладони Караван-баши и тут же обернул свою ладонь полой своего азяма. Так из полы в полу передавался договор.
— Бухарские воины будут моей заботой, — сказал довольный Книжник. — Я полагаю, что они снимут с нас охрану, и мы всё же уйдём отсюда. А ты думай про путь на Китай!
— Да пребудет с нами милость наших Богов! — подтвердил Караван-баши. — Я сейчас сяду у костра и стану держать мысли о пути на Китай. Мне надо побыть одному.
— А я пойду схожу под землю с Проней, а Бусыга станет охранять твой покой. — Книжник направился от костра к злым псковским купцам.
Оставленные в охрану русского каравана, восемь бухарских всадников отпустили своих коней погрызть кусты, сами уселись в кружок. Посреди них едва горел костерок.
Проня ругался с Бусыгой:
— Надо было орать и орать! Надо было дать по роже этому дарагару! Мы с тобой должны преогромные деньги московскому князю, а ты кланяешься этому эмирскому баскаку и твердишь: «Подождём весны, подождём весны!» Мы подохнем здесь до весны!.. Чего тебе, Книжник?
— Не ори, — тихо предупредил Книжник. — До весны мы здесь не подохнем. Если же подохнем весной, то уже в Индиях! Теперь вот что, купцы. Бусыга берёт двух овец и тащит их вон тем воинам. Пусть жрут! А ты, Проня, поведёшь меня в ту пещеру, куда ты вчера провалился?
— Поведу, — согласился Проня. — Только как же мы из Атбасара выберемся? Живыми?
Бусыга уже волок мимо них двух овец на обрывках верёвки. Книжник придержал Бусыгу, достал из кармана плотный кошелёк, сыпанул из него на ладонь что-то вроде жёлтой соли. Сунул ладонь под морду одной орущей овце, потом другой. Овцы покорно слизали угощение. Мига два прошло — обе овцы забились, забились, тут же опали наземь.
— Режь быстро глотки!
Проня привычным махом вспорол ножом овечьи горла.
— Эй! — заорал Книжник в сторону нукеров. — Ет бай! Берши, берши!
Услышав про жирное мясо, которое просят взять, нукеры вскинулись, пошептались.
— Волоки им овец да поклонись на всякий случай, — велел Бусыге Книжник. — Только смотри не вздумай этого мяса отведать. Отведаешь — вообще ничего не увидишь. Уже до обеденного солнца.
Проня с большим интересом смотрел на маленький кожаный кошелёк в руке Книжника. Потом глянул на его лицо. Обычно простое и благостное, лицо Книжника просело так, что кости черепа могли изнутри продавить кожу. В глазах его бесилась тьма. Книжник наклонился над бурдюком с чачей и лил драгоценный напиток на руки, тёр их с песком, снова лил, снова тёр руки. Проня сглотнул слюну, поёжился.
— Пошли, — тихо позвал Книжника Проня, — покажу пещеру, которая, наверное, здешняя Торойя, тюрьма для рабов.
— Да нет, Проня. — Книжник отвёл чёрные глаза в сторону, потом снова глянул на Проню. В глаза его вернулась тёмная синь. — Это, Проня, не Торойя, это будет много хуже.
* * *
Заготовленные в Челябе, в Проходе мудрецов, смоляные сосновые факелы горели тихо и ровно, почти не давая дыма. Книжник двигался со своим факелом повдоль высоченной стены подземного зала, велев Проне стоять недвижно, чтобы не потерять вход.
Наконец Книжник наткнулся на проход в дальней стене. По неподвижному Проне определился, что тот проход расположен как раз напротив засыпанного со стороны реки тайного хода под землю.
— Ты здесь шёл? — Голос его прозвучал странно, будто Книжник говорил через толстую перьевую подушку.
Голос Прони, наоборот, разнёсся по залу громко и остро:
— Откуда я помню, где я шёл? Страху было — выше гор!
