— Я согласный! — выкрикнул уже пьяненький Проня.
— Погоди, — Иван Васильевич потряс седой бородой, разгладил её руками. — У меня денег мало, так что деньгами получите только десять тысяч рублей. На остальные деньги мы что им можем дать, Шуйский?
— Дали бы земли, так они же не дворяне. Нечего им дать, окромя денег.
— Вот, приехали на родимую сторонушку! — разозлился Проня. — Здравствуй, родная земля!
Бусыга резнул Проню по загривку. С такими словами можно вылететь из царских хором без штанов и крепко поротыми.
— Великий государь! — поднялся Бусыга. — Ты Проню прости. Ему на походе здорово досталось. А мы у тебя просим к тем десяти тысячам рублей только право твоё торговать беспошлинно и с персами, и с турками, и с немецкой Ганзой. Мы тогда быстро поднимемся, если такое право нам дашь!
— Бумагу дам, это можно! Завтра прямо с утра в этой горнице и дам. Гулять здесь будем, ваши рассказы слушать! Три дня будем гулять!
Шуйский опасными глазами оглядел обоих купцов. Что-то нехорошее хотел спросить, да его Иван Васильевич отвлёк:
— Мишка! А что кузнец мой, сириец, сказал про это золото?
Шуйский долго не отвечал. Но ответил-таки честно:
— Он такой чистоты жёлтого металла никогда не видел. Это, говорит, Божье золото, не человеческое.
Проня пригнул лицо к своему блюду. Бусыга пошёл к дальнему концу стола, взять себе ложку, хотя ложек возле него была куча.
— Ну, что пришиблись? — разгневался великий государь на псковских купцов. — Чего вам Мишку Шуйского слушать? Моё это золото! Не Божье, не человечье, а моё!
