Осатаневший король Александр прочёл список, коряво написанный латиницей, про себя ругнулся, но всё же спросил:
— А кто это «мы»? Что за «мы» распоряжаются в Европе?
Жид выкарабкался из кресла, засеменил к выходу, обернулся:
— Сионский Приорат, — и скрылся за дверью.
* * *
Посольство из трёх государств, Литвинского, Венгерского и Саксонского, Иван Васильевич решил принимать не в Москве, там вовсю расстраивали Кремль, ставили стену, возводили каменные государевы покои. Посольство он решил принимать в Калуге, как бы на походе, доказывая тем самым, что война только взяла разгон.
Да тут ещё великая беда приключилась: книжнику Николе Моребеду в Смоленске воткнули нож под левую лопатку. Он там занимался чисткой веры, вышвыривал католиков из бывших православных храмов.
— Католики Николу зарезали, — ответил на то известие великому государю Радагор, младший Книжник. — Больше некому. На Смоленск сейчас идёт казачий атаман Секач. — За Николу он вымоет улицы города поганой кровью.
— Не надо бы, а? — сказал Данило Щеня. — А то сорвутся... с гвоздя подлые паписты. У них земли мало, им собраться недолго.
Михайло Степанович Шуйский топнул ногой, лязгнул саблей об ножны:
— Пускай Секач идёт, и пускай Смоленск помоет.
— Доиграемся, пся крев, — мрачно ответил великий государь. — Литвины и так озверели. Собирают летучие отряды и тех русских, что к нам перешли законно, по клятвенной росписи, режут. А дома их жгут.
— Ну, зима минует, тогда я до Кракова дойду! — мрачно пообещал Шуйский. — Ох, дойду!
Великий государь велел к прибытию посольства в Калугу спешно, с одной лишь печью, поставить достройку к дому калужского воеводы — большую, высокую, чтобы все переговорщики там поместились. В старом кирпичном арсенале купеческие товары велели убрать и тоже спешно поставили одну кухонную печь, пробили узкие окна, из досок сделали перегородки, чтобы посольским можно было ночевать несуетно, по два человека в горенке. Калужане наотрез отказались пускать в свои дома католиков. После них что? Дом сжигать? Ведь дом в скверне пребудет!
Стрелецкий сотник подбежал к окну, выкрикнул:
— Едут... с-с-собаки!
* * *
В тесноте посольские в первый же день выложили Ивану Васильевичу три претензии, которые он должен удовлетворить, иначе... худо будет.
Первая претензия: наказать грозно своей дочери, чтобы немедленно переходила в латинскую веру!
Вторая претензия: все большие города — Белгород, Трубчевск, Клинцы, Чернигов, Смоленск и Невель — вернуть под державную руку короля Александра. Земли окрест городов, где живут предатели Литвинской земли, переметнувшиеся в Московское государство, пусть останутся под теми предателями.
Третья претензия: через месяц опосля подписания договоров и отбытия посольства вернуть долг в сто двадцать тысяч старых гривен и пятьдесят тысяч русскими рублями. Серебро доставить прямо в город Вильно.
У боярина Шуйского на эфесе сабли запрыгала рука. Данило Щеня притопнул ногой. Великий государь как пригорюнился, когда началось чтение претензий, так и остался сидеть, когда чтение кончилось. Все в большой горнице молчали.
Радагор скосил глаза и увидел, что Шуйский перемигнулся с толстым посольским из литвин. Вспомнил — это Нарбутович! Ай беньакша![123] Можно будет заломать это посольство!
Великий государь откашлялся, что-то кашлять стал он часто в последний год, наконец заговорил:
— Если станете требовать, чтобы в бумагах было прописано «претензия», я с вами говорить не стану. Уйду.
— Станем писать «требование», — поднялся пан Собесский, молодой князь, но уже глава польского посольства.
Молодой, да дурной... Великий князь махнул на него рукой, поднялся, чтобы уходить.
Старый польский писарь, бывавший в десятках таких посольств, пробурчал:
— Пишу: «прошение». Годится?
Иван Васильевич кашлянул, сел и начал держать ответ:
— На первое ваше ко мне прошение отвечаю: дочь моя Елена по праву древнего супружеского обычая мне уже не принадлежит. Все её капризы должен исполнять её муж, сиречь король Александр! Пусть хоть плёткой загоняет в католичество, его право. Только вот Елена имеет за собой, по древнему нашему обычаю, возможность ухода к отцу со всем своим приданым, с деньгами и подарками от мужа и других лиц, и с наследником во чреве.
