— За эту неожиданную казнь надо много платить, — сказал контайша. — Сначала вам платить мне, а потом я буду платить большим людям там...— он кивнул на восток.
— Назови цену, — ответил Караван-баши. — Но учти, что он напился пьяный и только тогда утонул. А святым отцам пить непотребное зелье — большой грех. За согрешившего человека всегда платят меньше.
— А пить это зелье начальнику большой провинции Поднебесной империи — не грех? — выказал свой интерес контайша. — Мне — не грех?
Проня с радостью налил контайше в лаковую чашечку свирепой до жжения чачи...
* * *
Пили до самого вечера. Съели за тем столом трёх тростниковых кабанов.
Китайский мудрец, получив от Прони огромный круг русского воска, устроился при отдельном костре и очень быстро начертил на плотном листе датской бумаги, выданной ему Бео Гургом, распоряжение императора Поднебесной империи о полном разрешении русским купцам ходить в любую сторону Китая с любым товаром. И особенно в Индию. Потом Караван-баши на оборотной стороне того листа начертал перевод распоряжения на тюркский язык, а Бео Гург тщательно переписал всё, что требовалось, на арабский. Бео Гург шлёпнул на переведённый текст две печати эмира Бухарского. Вышло хорошо, даже замечательно! Оставалось шлёпнуть печать контайши.
Контайша увлечённо пересчитывал большие серебряные кругляши, переданные ему Бео Гургом в железном ларце. Теперь, после хорошего ужина, считалось, будто эти деньги есть достойная оплата за погибель католического попа. За его самоутопление в старом колодце по пьяному делу. Контайша, сам будучи в состоянии утонуть в баклаге с чачей, не замечал, что пересчитывает ганзейские талеры.
Ведь стыдно за жизнь пройдохи в сутане платить русским серебром!
— Ну, ставь свою печать, милостивец, и расстанемся с миром, — предложил Бео Гург.
Контайша вдруг начал отнекиваться, что, мол, его печать находится при войске, а войско теперь далеко, значит, русским купцам надо ждать в крепости, пока контайша с бумагами съездит к войску, поставит там печати, а потом заверенные бумаги с особым гонцом вернёт русским купцам.
Проня глянул на старого китайского мудреца. Тот зажал свою бородку в кулак и дёргал её, а другой рукой хлопал себя по карману халата, показывая тем, что нужную печать контайша держит при себе.
— Обманет, — сказал Проня Бео Гургу. — И даже сила тут уже не поможет.
— Бог поможет, — ответил Бео Гург. Он медленно достал из кармана своего халата нечто размером с кулак, но без костяшек. Это «нечто» было завёрнуто в кусок тонкого льняного полотна. Бео Гург спросил совершенно пьяного контайшу. — Вам, китайцам, законы, письменность и государство дал Дракон?
— Дракон, Хуан Ди, — согласился контайша. — Но он давно улетел... — и китаец заплакал безо всякого притворства, со всхлипами.
— Да, улетел, — согласился Бео Гург. — Но Драконы просто так не улетают. Они заботятся о своих, вынянченных ими людях. Те Драконы, я знаю, они всегда в тайных и недоступных местах оставляют свои яйца. Чтобы, когда вдруг падёт несчастье на китайскую страну, из того яйца вылупился бы новый Дракон и стране помог, — и Бео Гург культей махом сдёрнул льняную тряпочку с предмета в правой руке.
Контайша не закричал, он просто завыл. Упал на землю с ковра и положил голову под ноги Бео Гурга. В правой руке Книжник держал прозрачное янтарное яйцо, через которое с невыразимым бешенством смотрел на мир большими открытыми глазами махонький дракончик! С открытой пастью, с когтистыми лапками и с угрожающе подвёрнутым хвостиком.
Бео Гург снял с китайца его шапку с красным шариком и положил в ту шапку янтарное яйцо с дракончиком внутри.
— Это есть подарок нашего великого государя вашему императору, — сказал Бео Гург в шевелящийся от животного ужаса затылок испуганного контайши провинции Лоу Гань. — Ставь нам свои печати, дурак!
