Да! Необходимо уходить, отсюда, быстрей!.. Бедняга подхватила сумки и бросилась, куда глаза глядят! Бежала до тех пор, пока хватило сил. Бежала и от шатуна, и от невыносимых криков. Но последнее, предсмертное «А-а-а-а!!!», исполненное невыразимой тоски и ужаса, настигло-таки Жанну. Горло сжало от безутешного плача, от страшных мук совести, но не жалости. «Кончено!» — стучало в висках. Павел, отец будущего ребёнка, некогда любимый человек — оставил её навсегда! Одну-одинёшеньку, средь этой гиблой тайги!.. Куда, несчастной, теперь идти?! Да некуда!!.. Возвращаться к людям? Так это тюрьма! Кроме того, что сообщница она, выведают и про взятки!.. И, даже, если до избушки Фаламея доберётся — одна там, беременная, долго не протянет!.. Рыдания, от острой жалости к себе, сотрясали плечи девчонки.
Но, в конце концов, и они прекратились. Горемыка, бесцельно брела, не представляя куда.
Зашумел винт вертолёта. Глянула вверх, — машина летела достаточно низко. «Милиция ищет!» — бесстрастно подумала. Но не попыталась, даже, спрятаться. А вертолёт, сделав круг, вскоре, скрылся из вида.
Начало темнеть. Лес приобретал жуткие очертания. Сумерки сгущались очень быстро. Но
Жанна перенесла такое потрясение, что уже ничего не боялась. Стала равнодушной и, как бы, бесчувственной. Не было ни спичек, ни еды, ни маломальского крова. Ни-че-го.
Ударил мороз. У девчонки, простывшей накануне, поднялась температура. Прислонилась к стволу лиственницы, и стала медленно оседать. В таком сидячем положении, её и застала ночь. Вершины деревьев, стояли не шелохнувшись. Высыпали звёзды. Золотой месяц, призрачно, освещал дикий лес. Тени дерев ложились на голубеющий снег. Какая звонкая тишина!.. Где-то бродит шатун; Лызин поднимается со дна трясины. А где-то там, — стоит пустая избушка Фала-мея. Но в ней тепло-тепло! Печка раскалилась от жара. Хочется раздеться донага. Тепло и очень, очень приятно. Клонит в ласковый сон. Родной Кызыл-Сыр далеко-далеко. Мать суетится у печи. А Жанна засыпает всё глубже и глубже. Ах, какая нега! Какое неземное блаженство!.. Собаки, отчего-то, лают. А-а, так это милиция! И чего ей неймётся? Лай становится ближе. Совсем уже рядом. Мокрый нос собаки задевает лицо. Обнюхивает и, опять, псина лает, мешает спать.
— Лена! Пробуждайся! Не уходи! — изо всех сил, кто-то трясёт. Бьёт по щекам ладонью, поднимает. Жанна, с трудом, приоткрыла веки. Дак это же Фаламей. Бородатый дурак. Чего ему нужно? Только надоедает.
Тот, открыв девахе рот, из фляжки, влил спирт. Жидкость обожгла глотку, внутренности. Жанна поперхнулась, закашлялась и стала, постепенно, приходить в себя.
— Пей еще! Не то умрёшь!
Сделала, уже сама, пару глотков. Жар пошел по телу. Мужик отпустил и начал собирать сушняк для костра. С помощью берёсты, быстро раздул пламя. Ветки запотрескивали, костёр разгорался. Фаламей снял куртку с Жанны, свитер и начал, руковицей, сильно растирать тело. Потом, растёр пальцы ног и ступни.
— Еще б немного, и замёрзла, девка!
Мишка был тут же. Радостно скулил. Именно
лайка и вывела Фаламея на «Елену».
— А Павел в трясине утонул.
— Павел? Его же Александром звали!
— Это неважно совсем. Главное, что человека больше нет...
— Как не знать! — мужик покачал головой. — Шатун же, в болото загнал.
— Значит, по следам нашим шли?
— Только милиция убралась, сразу, с Мишкой, и отправились.
— А менты, разве. Ну, в общем, что ли.
— Обманул я их. Тем более, лодку течением снесло.
— А я, еще днём, видела вертолёт. В тайге нас разыскивают.
— Таперича, вообще, не найдут. Решат, что сгинули, иль утонули.
Жанна не поверила.
— Как утонули-то? Если лодка не перевернулась!
— Мало ли. Деньги делили, того.
— Так ты всё знаешь?! Вон они, — сумки с баблом!
— Исчадье это сатанинское. Видишь, к чему привело!
— Из-за них, — Павел женщину хромую убил!
— Тем более. Искушения бесовские сильны.
Опьяневшую деваху потянуло на откровения.
Ведь человек этот, спас её от верной гибели. И от милиции, вчера прикрыл.
— А я тоже, не сахар. В общем, взятки брала. Короче.
Фаламей замахал рукой.
