Поднялась метель. «Два часа уж прём, как черепахи! А конца не видно!.. Сука говорил, что «здесь недалеко». Куда же я, болван, забрался? — в неизвестность! Пропаду ведь, ни за что! И повернуть назад, уж не получится! Ловушка, словом!..» — клял, меж тем, по-черному, себя. А старый хрыч молчал, жутко этак, вперившись в дорогу. Однако, до поры, до времени, как оказалось. Ибо на ручных часах показывало, без пяти 12-ть, — полночь!..
— Нючча! Через пару километров, могила будет под сосною. Шаман там похоронен злой. Надо, обязательно остановиться и подать, задобрить. Спирт налить. А не то, — шибко худо, нючча, выйдет!
«Куда уж хуже, твою мать! — запаниковал, вдруг, я. — Да не остановлюсь же, ни за что! Ишь, че захотел, — в могилу меня тянет!!.. Может, кто-то притаился там, и только ждёт, когда напасть! Ну, не грабители, так духи злые! Слыхал, слыхал, не раз, про эту нечисть!.. Нет!! Лучше ехать дальше, как бы ни случилось!».
Тут же, вспомнилась одна история. Как шаман, однажды, загубил в тайге охотника. Видно, недолюбливал — иль что. Накамлал ему такую жуть, что якуты-бедняги, до сих пор, трясутся!.. Потерялся, в общем, парень, и с концом. А нашли его, изгрызенным зверьём, весною. Сам же, в свой капкан попался, дурень! И открыть, на лютом-то морозе, вишь, не смог!.. Злой шаман, — и до суицида, самоубиения, кстати, может довести. Нет уж! — нужно ехать дальше, дальше!!
— Что, не хочешь тормозить, а? — угадал мысли охоннёр. — Остановишься! — уверенно добавил. — Всё равно, придётся это сделать.
Я покрылся потом.
Въехали на мрачную поляну. Метрах в 25-ти, — высилась матёрая сосна. Шаман-дерево, однако!.. А под ним сугроб: — чудовищный могильник. Тревожный свет луны, сквозь дикую метель, освещал, едва-едва, «дантову» картину.
Я прибавил скорости, и вдруг.. мотор заглох!.. ЗИЛ остановился. Ну, прямо супротив могилы!!.. Да что за наваждение! Душа моя, буквально, ушла в пятки! Но переборов свой страх, быстро вылез из кабины и открыл капот. С карбюратором проблемы не было. Топливо имелось, электричество в порядке. А машина, будто, умерла. Да что ж такое?! Ведь движок работал, как часы, а теперь, не подавал и проблеска, какой-то, «жизни»!..
Внезапно, подошел старик. Выплыл, как из ада!.. Говорит серьёзно: «Пойдём, — сходим!». Я же, снова, — под капот. Но бесполезно. Словом, чтоб машина не замёрзла, принуждён был, взять спиртягу и пойти. Понял просто, что «сценария» другого нет! Иррациональным, как-то, всё это казалось. Ну, а по другому если, — то необъяснимым.
Проваливаясь в снег по пояс, — в свете фар, — пробились до могилы. Шаман-дерево, увешенное снизу лентами, в кронах, издавало мрачный гул. «Ш-ш-ш, — ш-ш-ш, — ш-ш-ш.». Вроде, как огромная змея шипела! Жутко, что там говорить. Я, со страху-то, едва не обезумел и не убежал!..
— Шаман сам выбирает место успокоения! — прохрипел старик. — Открывай бутылку!
Первым делом, спирт разлили на могилу. Охоннёр прочел торжественные заклинания. А потом, и сами глотанули пойло, прямо из горла.
Спирт, огнём, обжег и глотку, и желудок. Благодатное тепло пошло по телу. Тревога, ясно дело, сразу улеглась. Возвернулись, молча, до машины.
— Вот теперь-то, можно ехать. — удовлетворённо, молвил охоннёр. И полез в кабину ЗИЛа. Я, как зомби, — последовал за ним.
— Заводи!
>— ?!
— Заводи, сказал!
И как только повернулся ключ, — двигатель, внезапно. заработал! Что за штучки! Не иначе, колдовство! Другого объяснения я, попросту, найти не мог.
Попилили себе дальше. Но что удивительно, — ощущал чудеснейшее облегчение! Причем, не от того, что, позади, оставили могилу. Совершенно от другого!.. Да и не только облегчение. Если до шаман-сосны, два часа мне показались вечностью, то сейчас, — время, словно бы. ускорилось!.. То есть, чувствовал себя в ином, как будто, измерении; в ином душевном качестве! Я не вёл машину, а летел на звёздном корабле, в необозримом мировом пространстве! Три часа дороги, обратились тридцатью минутами.
Вот тебе и «шаманизм», — осмеянный, игриво, кое-кем!.. Да за такие «горних» полчаса, легко и жизнь отдать, не сожалея!.. Чары, впрочем, постепенно утихали. И вскоре, эйфория отошла совсем. Дорога поднялась на берег стылого Вилюя, цепляясь, высоко, у верха древних скал.
