— Прекрати немедленно, Крис! — резко вмешался Стив. — Ты же знаешь, что сделать ничего нельзя. Надо принять все как есть. Я готов отдать хоть всю свою кожу, и мы можем попытаться временно продлить жизнь нашему малышу, но…
— Но не надолго, — взвизгнула я. — Недели на три-четыре. Какой с этого прок Бингу?
Доктор Блэк снова положил мне руку на пульс:
— Я дам вам лекарство, а муж отвезет вас домой и уложит в постель.
— Спать? — истерически захохотала я. — Спать, когда Бинг умирает?
Доктор Блэк вышел. Наверное, предпочел сходить за обещанными таблетками, чем выслушивать мои истерики. Стив устало вздохнул:
— Бедная моя, несчастная Крис! До этого случая я даже не представлял, что ты можешь быть такой.
— До этого случая Бинг никогда не умирал!
— Милая, это на тебя совсем не похоже. Ты же всегда была способна поглядеть правде в глаза. Бинга может спасти только пересадка кожи от близнеца, а его у нас нет. Это конец.
Я почувствовала, что меня разорвет на части, если я тут же не выдам правду, и не важно, чем это грозит мне, Стиву и кому бы то ни было еще. Важен только Бинг и его жизнь, все остальное не имеет никакого значения. Только драгоценная жизнь Бинга.
— Но у него есть брат-близнец, Стив.
Стив в шоке и удивлении уставился на меня, но тут же выдавил улыбку и потрепал меня по плечу:
— Постарайся успокоиться, милая.
— Ты мне не веришь?
— Милая моя, — не на шутку встревожился Стив, — ты же сама знаешь, Бинг — единственный ребенок.
— Нет, не единственный. У него есть брат-близнец.
Он разинул рот, словно рыба на воздухе, и потер рукой шею — до боли знакомый жест!
— Только не говори, что у Бинга был близнец, что он умер, а ты ничего мне об этом не рассказала.
Я бросилась в омут с головой — глубокий, глубокий ледяной омут, и знала, что мне уже не выбраться обратно; но разве не все равно, умру я или нет, если Бинг будет жить?
— У него действительно был брат-близнец, и, насколько мне известно, он не умирал. Скорее всего, живет себе поживает где-то… сейчас.
— Господь Вседержитель! — выдохнул Стив.
Начав, я уже не могла остановиться.
— Я думала, ты никогда не узнаешь. Если бы не эта авария, ты бы никогда ничего не узнал.
— Ты что, совсем из ума выжила? — Муж не мог поверить ни одному моему слову. — Что за истерические бредни!
— Не будь дураком. Такое никто выдумывать не станет.
— Но этого просто не может быть! Ты бы обязательно сказала мне, если бы родила двойню. Кстати, куда ты дела второго? Что все это значит?
— Я думала, ты никогда не узнаешь, — заладила я, словно попугай. — Но теперь я не могу больше скрывать. Только не теперь, когда это единственный способ спасти Бингу жизнь. Я не имею права молчать. Я обязана дать Бингу шанс.
— Но почему… почему? — начал Стив и остановился, такой беспомощный, такой запутавшийся, что мне стало жаль его. И себя мне тоже стало жаль, потому что мне предстояло сказать ему еще кое-что, и это будет настоящим ударом. Правда не только убьет меня, она сильно ранит его. Я очень люблю его. Но надо признать, что моя любовь к Бингу сильнее всего на свете.
Пришло время открыть все, что я так тщательно скрывала одиннадцать лет. Просто ужас! Я в отчаянии поглядела на мужа.
— Стив, ты согласен со мной, что, если в моих силах спасти Бингу жизнь, я обязана сделать это, даже если мое признание разрушит нашу жизнь?
— Я не понимаю, Крис. Если ты родила двоих малышей и у Бинга где-то есть брат-близнец… то есть я хочу сказать… черт побери!.. это шок, конечно, но почему это должно разрушить нашу жизнь?
«Господи! — подумала я. — Господь Всемогущий, помоги мне!»
Я чувствовала себя старой и раздавленной, но в конце туннеля забрезжил свет. Приложи я все силы, и Бинга можно будет спасти. А Стив, неужели он откажется помочь мальчику, которого так любил, холил и лелеял целых одиннадцать лет? Откажется заплатить за это любую цену? Нет, он не может, не станет, не позволит, не вынесет мысли, что Бинга — такого веселого, забавного, со всеми его шалостями и веснушками — засыплют землей!
Признаться так трудно, но мысли о Бинге и его ужасных ранах придавали мне сил.
— Стив, — сказала я, — я понимаю, что ты посчитаешь меня аферисткой и обманщицей, да кем угодно! Можешь обзывать меня самыми ужасными ругательствами. Но если я тебе во всем не признаюсь, то буду повинна в смерти Бинга, я уже говорила.
