Пауза затягивалась, и Анатолий вынужден был повторить, на этот раз громче:
— Роман!
Почти сразу тапаевский сын откликнулся:
— Кто?
— Охранник! Открой!
Замок щёлкнул, дверь приоткрылась. Анатолий смотрел Роману в глаза. В них не было ничего, кроме растерянности. Одними губами Китайгородцев спросил:
— Один?
Если бы парень был под контролем, если бы Рита была в его комнате — там, за дверью, у Романа за спиной, — он дал бы понять это взглядом. Но в глазах у него ничего не поменялось.
— Один, — сказал он.
Анатолий стремительно вошёл в комнату и закрыл за собой дверь. Повёл взглядом вокруг. Ничего подозрительного.
— Ты видел Риту? — спросил Китайгородцев.
— Нет.
— Может быть, слышал что-то подозрительное?
— Выстрелы.
Анатолий нажал клавишу переговорного устройства:
— Костюков!
— На связи!
— Я сейчас войду в приёмную, ты откроешь мне дверь кабинета. Открываешь только на мой голос!
— Понял!
— Со мной будет Роман Тапаев. Возьмёшь его под опеку.
Обернулся к парню:
— Сейчас мы выйдем в коридор. Двигаемся к приёмной вдоль стеночки. При малейшей опасности падай на пол. Всё понятно?
Перепуганный парень только и смог, что кивнуть.
Телохранитель выглянул в коридор. Никого. Выдернул из комнаты Романа, толкнул к стене и жестом указал направление. Пошли вдоль стены к приёмной; Анатолий при этом пятился, прикрывая парня собой и одновременно держа под контролем пугающе пустое пространство коридора.
Костюков открыл дверь, как и договаривались, на голос. Китайгородцев втолкнул в кабинет Романа и только после этого вошел сам. Тапаева он не сразу обнаружил. Только когда увидел передвинутый в угол шкаф, понял, что клиент — в самом надежном, в нынешних условиях, месте… Тот угол не простреливался ни со стороны окон, ни от двери.
— Милиция? «Скорая»? — быстро спросил Анатолий.
— Вызвал!
— Оставайся здесь, — сказал Китайгородцев.
Теперь — Аня.
Анатолий пробежал по коридору. Множество дверей — и за любой из них может скрываться Рита. Но ему сейчас надо выводить из опасной зоны тапаевскую дочь. Китайгородцев постучал. За дверью — молчание. Как в случае с Романом.
— Аня! — негромко позвал Анатолий. — Откройте, пожалуйста!
Тишина, как будто никого и нет. Китайгородцев повернул дверную ручку. Дверь не поддалась.
— Аня! Это Анатолий! Пожалуйста, откройте!
Но ему ответила не Аня. Это был голос Риты!
— Она здесь, — сказала Рита через дверь. — И я ее застрелю, если ты не дашь мне уйти. Хочешь услышать её голос?
Телохранитель ещё не успел ответить, как Аня из-за двери сказала:
— У неё пистолет! Пожалуйста, не входите сюда!
Голос у неё дрожал так, что невозможно было усомниться — дела плохи. Настолько плохи, что хуже почти и не бывает… Когда у твоего врага в руках заложник, ты поневоле начинаешь играть по его правилам.
Телохранитель Китайгородцев:
«Девяносто седьмой год… Сын дагестанского предпринимателя… С целью получения выкупа… Отрубили два пальца… Чтобы родители были сговорчивее… Отпущен после уплаты выкупа… Девяносто восьмой год… Девочка… Школьница… Родители — государственные служащие… С целью получения выкупа… Выкуп не заплачен… Девочка убита… Тот же девяносто восьмой… Налёт на квартиру предпринимателя… По сигналу тревоги прибыла милицейская группа захвата… Налетчики прикрылись заложниками… В перестрелке один заложник погиб… Девяносто девятый год… Похищен бизнесмен… С целью получения выкупа… Воспользовался оплошностью своих «тюремщиков»… Выпрыгнул из окна третьего этажа… Инвалидная коляска…»
⁂
— Ты всё понял? — спросила Рита.
Голос был злой. Такая в любую минуту может сорваться. Китайгородцев явственно представлял себе, как она сейчас приставила пистолет к Аниной голове. Контроль над тапаевской дочерью — это единственная гарантия для Риты.
— Всё нормально, — сказал Анатолий. — Ты ведь не наделаешь глупостей, правда?
— Заткнись! И слушай, что я тебе сейчас буду говорить!
— Прежде я обрисую тебе твоё положение…
— Заткнись!
— Это важно, Рита…
— Заткнись! Заткнись! Заткнись!
— Хорошо, — с готовностью отозвался Китайгородцев, уловив в её голосе истерические нотки.
Он не мог допустить того, чтобы она сорвалась в истерику. Человек, который не контролирует себя, способен на любые крайности.
