— Пять минут! — сказал ему Китайгородцев. — И едем!
Поднялся наверх. Рита уже была одета в свитер и джинсы. Сидела с зеркальцем за столом, подводила губы. Даже не обернулась, когда Китайгородцев вошел, но по её виду догадался — ждёт, что он ей скажет. Ничего говорить Анатолий не собирался — всё уже сказано. Распахнул дверцы шкафа, взял в руки сумки.
— Оставь! — скомандовала Рита.
Так он её и послушался… Снёс сумки вниз, уложил в машину, снова поднялся в комнату. Девушка уже переставила стул к шкафу, села, закинув ногу на ногу, и не было никакой возможности забрать оставшиеся вещи.
— Я никуда не поеду! — отрезала Рита. — Даже не надейся! Ты — всего лишь телохранитель! Работник. Слуга. И ты не можешь мной командовать.
Она была очень сердита.
— Иногда бывают ситуации, когда телохранитель берет ответственность на себя, — произнес Китайгородцев, пытаясь в своём голосе соединить несоединимое — мягкость и твердость. — Делает то, что в обычных условиях не позволил бы себе ни за что. Мой товарищ охранял одного человека. Богатого. Очень важного. Могущественного. И когда тому важному человеку однажды грозила опасность, мой товарищ сбил его с ног, а сам навалился сверху. Важному человеку лежать было очень неудобно, потому что, во-первых, мой товарищ весил почти сто килограммов, а во-вторых, он свалил клиента прямо в лужу. Тот попытался привстать — и тогда мой товарищ дал ему тумака…
Рита, наверное, живо представила себе такую картину, потому что не сдержалась и прыснула — куда только ее сердитость подевалась? Ребёнок ребёнком.
— Ты хочешь сказать, что не будешь со мной церемониться? — спросила она.
Китайгородцев подумал, прежде чем ответить:
— Нет, что вы. Я попробую вас уговорить.
— И не надейся!
— В таком случае я уеду один.
— Ты шутишь! — неприятно удивилась Рита.
Вышедший из повиновения и сбежавший слуга — кому такое может понравиться?
— Нисколько, — разочаровал ее Анатолий. — Я спрашиваю вас в последний раз: вы едете?
— Нет!
Ответила твёрдо, но во взгляде у неё читались изумление и недоверчивость. До сих пор не могла поверить в то, что он бросает её на произвол судьбы… Хорош охранничек, нечего сказать!
— Значит, я уезжаю.
— Тебя уволят, — напомнила о грядущих неприятностях Рита.
Она пыталась его удержать. Все-таки эта история дойдёт до ее отца. Будет большой скандал. Она смотрелась сейчас нашкодившим ребенком. Натворила дел и теперь терзалась страхами — расскажут о её проказах взрослым или же всё сойдёт ей с рук?
— Это не ваша забота! — отрезал Китайгородцев.
Девушка нервно покусывала губы. А он еще надеялся, что ее можно будет уговорить. Но напрасно надеялся.
— Катись колбаской по Малой Спасской! — дерзко сказала Рита.
— Как знаете, — буркнул Анатолий и развернулся к выходу. — Там, в машине, — ваши сумки. Забирайте.
— Ты уносил, ты и принесёшь.
— И не подумаю.
— Я тебе это припомню!
— Трепещу в ожидании.
Ей некуда было деваться, и она пошла за Китайгородцевым следом. Спустились к машине.
— Сумки в салоне, — сухо сообщил телохранитель.
Всем своим видом он демонстрировал Рите, что к её вещам не притронется. Даже руки держал за спиной. Она его рук не видела, а вот сидевший в машине Богданов видел — и очень, если судить по выражению его лица, увиденному удивлялся. Но Рита на выражение богдановского лица внимания не обратила и нырнула в салон, чтобы забрать сумки. Тогда Анатолий наручниками, которые держал в руках, споро, в одно мгновение, пристегнул девушку к пластиковой рукоятке над дверью. — Мы уезжаем, — сказал он опешившей от такого коварства Рите. — Сейчас я принесу оставшиеся вещи.
⁂
Когда Китайгородцев вернулся, Андрей Ильич стоял у машины, нервно потирая руки, и вообще выглядел обескураженным.
— Послушай, — сказал он вполголоса. — Не надо бы так. Ну что ты ее насильничаешь?
— Едем! — сказал, как отрезал, телохранитель.
А Рита смотрелась разъярённой фурией. Когда Анатолий сел на переднее сиденье, она ударила его в спину и закричала:
— Немедленно меня освободи!
И — ещё один удар.
— Я сейчас вторую руку пристегну, — пообещал Китайгородцев таким тоном, что нельзя было не поверить — так и сделает, как говорит.
