— Постарайся их не злить, — наставлял меня дядя Жерар,
улыбаясь во все тридцать два зуба, словно повстречал старых приятелей и теперь
чертовки обрадован. О, сколько лет, сколько зим, старина?! Дружище, какими
судьбами! Что-то типа того. Жора, кстати, на поверку оказался прекрасным
артистом. Нас, понятно, тоже заметили и теперь изучали во все глаза. Один из
военных, до того сидевший в кресле справа от водителя, встал, как какой-нибудь
задрипанный фюрер средней руки. Почему я подумала о Рейхе в тот не самый
подходящий момент? Не знаю, быть может, снова сработала память на генном
уровне, пробудившаяся полтора часа назад при виде их дурацкой наблюдательной
вышки. Впрочем… А какая еще аллегория должна была возникнуть у меня от зрелища
набитого вооруженными головорезами в хаки катера, внешне он действительно
слегка напоминал какой-нибудь открытый «Майбах» из тридцатых годов минувшего
столетия. Лимузин, выпущенный ограниченной серией для высших чинов СС
вследствие того, что все силы и ресурсы нациков оказались переброшены на
производство танков «Тигр» и «Пантера» …
Кстати, военная форма, в которую вырядился местный
боливийский фюрер, действительно немного смахивала на ту, что носили в Ваффен
СС. Поэтому, мне ничего не стоило вообразить, что южноамериканская модификация
фюрера или даже его продвинутый апгрейд, приготовилась принимать парад
обновленного Гитлерюгенда. Персонаж сразу показался мне помпезным до
комичности, а потому чрезвычайно опасным. Такие люди, стоит им открыть рот,
сами по себе провоцируют здоровый смех, и тогда им только и остается, что
начинать кровавые репрессии, иначе зрители ни за что не перестанут хохотать.
Ох и индюк, — пронеслось у меня, и я едва не рассмеялась. В
этот момент местный фюрер удостоил меня взглядом свысока, и мой смех застрял в
глотке, но улыбка осталась, не успела сползти к уголкам рта.
— Вот и молодчина, — по-своему истолковал мое поведение
дядя Жерар. — А еще говорила, не умеешь притворяться. Побольше доброжелательности,
принцесса, будь вежлива с ними и, будем надеяться, все обойдется. Не забывай,
мы имеем дело с латиноамериканцами, их темперамент управляет ими на уровне
инстинктов. Они любят строить из себя галантных кавалеров, идальго, мелодрама —
их стихия. Только не надо предоставлять им повода довести мелодраму до драмы.
Это они тоже могут запросто…
Тем временем, водитель катера поднял ногу с педали
акселератора. Рев мотора сразу перешел в сопровождавшийся утробным бульканьем
рокот, обороты упали, за ними скорость, и массивный корпус, до того
глиссировавший над поверхностью, тяжело опустился в воду, подняв приличный
бурун прямо по носу. Разбуженная катером река принялась рассерженно шлепать
берег темными волнами: плохой берег, плохой. Как будто он нес ответственность
за прибытие военных. Фюрер убрал бинокль и нацепил черные очки. Как по мне, это
уже было лишним, но пойди такому человеку скажи…
Днище из дюрали заскрежетало о песок. Четверо солдат, у меня
на языке так и вертелось слово «штурмовик», спрыгнули на берег с автоматами
наперевес. За ними через нос катера важно выбрался фюрер. Пока происходила
высадка, нас держали под прицелами. Кстати, я не ошиблась с первоначальной
оценкой. Трое молодчиков были вооружены советскими или лицензионными АК-47 с
деревянными прикладами. У остальных имелись пистолеты-пулеметы MP5 Heckler
& Koch, обычное оружие для спецназа. Вскинув руку тыльной стороной ладони,
словно демонстрируя, что она пуста, дядя Жерар с расстановкой произнес
по-португальски:
— Приветствуем вас, сеньоры…
И медленно поднялся. Оказывается, пока я изучала незваных
гостей в видоискатель, он успел переложить винтовку на дно лодки.
— Пресса?! — крикнул фюрер, едва разглядел папин Nikon,
болтавшийся у меня на шее. Наверное, с тем же видом, что шестьдесят лет назад
напускали на себя его старшие товарищи, когда кричали: Жиды?
Головорезы замерли, как по команде, оружие было наставлено
на нас.
— Не пресса! — поспешил успокоить их дядя Жерар. —
Туристы. Из Франции. Меня зовут Жерар Дюпуи, я — археолог. Сеньорита Рита — моя
племянница, студентка. Мы путешествуем по Амазонке…
