— Отчего же это нельзя назвать письменностью
привезенные вами образчики текстов? — с насквозь фальшивым участием осведомился
профессор Голденвысер. — Это ведь самая настоящая клинопись, сэр, одна из
наиболее архаичных форм письма, из известных современной науке, разумеется.
Кроме как у самих шумеров и аккадцев — восточных семитов, вторгшихся в
Месопотамию с Аравийского полуострова в третьем тысячелетии до нашей эры,
клинопись нашла применение в хурритском, хеттском, урартском, эламском,
касситском, аморитском, ханаанском и древнеперсидском языках.
— Правда? — озадаченно пробормотал Офсет, похоже,
слегка сбитый с толку.
— В данном конкретном случае, касаемо сделанных вами
копий, могу со всей ответственностью констатировать, что клинописные тексты —
весьма совершенны. Они представлены как логограммами, то есть символами,
обозначающими мельчайшие, наделенные смыслом слоги внутри слов, так и цифрами,
а, кроме того, фонемами, или, иначе, выраженными при помощи условных значков
звуками, и, наконец, детерминативами…
— Чем-чем? — переспросил полковник, явно окончательно
растерявшись.
— Детерминативами, — повторил Голденвысер. Его тон стал
таким приторным, что из него, при желании, пожалуй, можно было экстрагировать
рафинад. — Эдакими, полковник, идеограммами, — продолжил он, — не
произносившимися вслух, а применявшимися в древности исключительно, чтобы
отнести обозначенное логографом слово к какой-либо лексико-семантической
группе, объединенной по смысловой нагрузке. Ну, например, чтобы вы поняли,
полковник, о чем речь: гордыня, тщеславие, хвастовство, амбиции, гонор,
популизм, бахвальство, бравада, фанфаронство, мания величия, наконец — все эти
слова лежат в одном семантическом поле, означая пороки, свойственные многим из
нас. Шумеры обозначили бы эту группу соответствующим детерминативом. Или вот
еще, родственная группа: преувеличение, ложь, вранье, брехня, обман, чушь, тень
на плетень, бредятина…
— Браво! — просияв, выкрикнул Чванс и неистово захлопал
в ладоши.
Растерянная улыбка, блуждавшая по губам сэра Перси, исчезла.
Лицо вытянулось, затем напряглось.
— Я не понимаю, сэр, — сказал он дрогнувшим голосом.
— Что ж тут непонятного? — усмехнулся Арнольд
Голденвысер. — По-моему, все, напротив, ясно, как божий день. Кстати, на
появление клинописи в том виде, о каком мы знаем, повлиял сам писчий материал.
Шумеры не знали папируса, у них не было бересты, поэтому, ими использовалась
для письма мягкая глина, на которую заостренной деревянной палочкой наносились
значки, те самые клинообразные штришки, что дошли до нас на табличках…
— Поразительное совпадение, сэр, но нечто весьма
похожее я слышал от старейшин племени Огненноголовых! — воскликнул сэр Перси,
промокнув взопревшую лысину скомканным носовым платком далеко не первой
свежести.
— Да что вы говорите?! — с напускным воодушевлением
откликнулся профессор Голденвысер и, раскинув руки, обвел аудиторию
торжествующим взглядом, словно хотел сказать: вы все это видите: Вот так
заливает!
Но, его сарказм пролетел мимо полковника, как шальная пуля,
не зацепив храбреца. Ибо сэр Перси был, что называется, на другой волне.
— Да, сэр, именно так! — подхватил полковник, и его
глаза лихорадочно заблестели. — По словам старейшин, насколько мне удалось их
понять, ибо мы говорили на кечуа, доставшиеся им по наследству от пращуров
тексты изначально были нанесены на глиняные таблички. И лишь много позже
Огненноголовые скопировали их на деревянные панели идентичного размера. Это не
забавы ради делалось, их можно понять, глина — не самый подходящий для долгого
хранения материал, если живешь на воде. Она может отсыреть и рассыпаться, или
даже утонуть, ведь Огненноголовые всю жизнь проводят на искусно сплетенных из
тростника островах, я их конструкцию весьма подробно описал в отчете…
— К вашим островам мы тоже еще вернемся, — пообещал
Голденвысер, скорчив такую гримасу, что до всех присутствующих, за исключением,
разве что, одного Офсета, дошло: этого никоим образом не следует делать.
— Помилуй, бог, сэр, но это ведь открытие века! —
выкрикнул простодушный преподаватель истории из заштатного университета в
Лидсе. Он вскочил с места и сделал несколько энергичных шагов к кафедре.
