Все это было сказано в насмешливой, ироничной манере, но у Кэтрин защемило сердце. Она начинала догадываться, что произошло. Вероятно, Сезар вернулся и обнаружил, что его место занято.
– Вы хотите сказать, что сеньор Фонсека отбил у вас Пилар? – с тревогой спросила девушка, лихорадочно припоминая теперь, что и вправду имя Карлоса все последние дни не сходило с языка молодой ветреницы.
– Отбил? Хм... что ж, звучит забавно, и тем не менее это так.
– Но это невозможно! – возмутилась Кэтрин. – Как его можно вообще сравнить с вами?! – Ей довелось встречаться с молодым Фонсекой, и, откровенно говоря, он ей не приглянулся.
– Зато ему не надо возвращаться в Аргентину, – напомнил Сезар. – А у меня нет ни малейшего желания осесть в Испании, и, уж во всяком случае, не на условиях Пилар.
– Так, значит... она для вас недосягаема?
Он передернул плечами:
– В общем-то, надо признаться, она никогда и не была особенно близка...
– О Сезар... мне так жаль! Я знаю, как это больно!
– Больно? Что – больно? Вы говорите загадками!
– Но разве вы не были помолвлены?
– Официально нет, – легкомысленно хмыкнул Сезар. – Конечно, об этом говорилось, и не раз. Да и в Испанию я приехал не только для того, чтобы полюбоваться быками Агвиларов. Старый дон желал познакомиться со мной поближе, так же как и с вами, моя дорогая. Но мне, увы, повезло меньше, чем вам! – Он помолчал, потом серьезно спросил: – Каталина, неужели вы и в самом деле собираетесь стать женой Хосе?
– Да нет же! Не собираюсь, и не помолвлена я с ним, что бы там они ни говорили!
– А! – Глубокий вздох вырвался у него из груди. – Рад это слышать, но вот дона Луиза думает несколько иначе. Я встретил ее, когда шел сюда, и она тут же выложила мне новости. Сказала, что ваша матушка очень довольна.
– Да, это так... В общем, из-за нее все и случилось. Видите ли, она была очень больна, и именно по этой причине так все запуталось.
Сезар уловил в ее голосе тревогу.
– Расскажите мне, – мягко попросил он.
– Вы в самом деле хотите знать? – Кэтрин в недоумении уставилась на него широко открытыми глазами.
– Да, очень. Может, я смогу вам помочь. Уж я-то знаю, какими методами действует эта семейка. Да и мои размышления во время рыбной ловли навели меня на мысль, что я, возможно, ошибался в вас, Каталина.
Приободрившись, Кэтрин поведала ему свою историю и, закончив, спросила:
– Вы мне верите?
– Да, моя белая роза, верю, – ответил Сезар. – Боюсь только, что вы сделали большую ошибку, не объяснив все матери.
– А если это ее убьет?
– Не думаю. Она женщина неглупая и с большим жизненным опытом. К тому же если действительно любит вас, то ваше счастье, должно быть, для нее все!
– Ну... не знаю. Она ведь без ума от Агвиларов. Много лет назад между ней и доном Сальвадором что-то было... Вот Эдвина и думает прежде всего о нем, а потом уже обо мне, – с горечью в голосе проговорила Кэтрин.
– Вы ошибаетесь, – мягко возразил Сезар. – Конечно, сеньора Каррутерс и старый дон – довольно необычная парочка, но бывают и хуже. А почему он не женится на ней? Ведь они оба свободны.
– Но... они ведь уже не молоды!
– Для того, чтобы пожениться?! Чушь! Просто сеньор де Агвилар любит потуже натягивать вожжи, а ваша матушка не восторге от перспективы просидеть остаток жизни в золоченой клетке, как положено сиятельной сеньоре де Агвилар. Сеньора Каррутерс привыкла поступать как ей нравится, и было бы только справедливо, если бы она предоставила некоторую свободу и вам. – Сезар придвинулся ближе. – Но и вы хороши! Как вы могли позволить, чтобы вас так запутали?
– Когда она оказалась между жизнью и смертью, я уже ни о чем не думала... мне стало все равно, – пояснила Кэтрин, теряя голову оттого, что он так близко.
– Знаете, я хочу вам кое-что предложить... – неуверенно начал он. – Думаю, мне удастся разрубить этот гордиев узел. Я могу вас похитить.
– Что?!
– Увезти вас. Если пожелаете, будем вместе ловить сардины.
– А я-то думала, вы серьезно, – с досадой проговорила Кэтрин.
– Я и в самом деле серьезно. После такого ни один Агвилар не согласится принять вас в семью, а ваша матушка и так весьма скверного обо мне мнения, так что, в общем, не страшно. Ну а вы, естественно, можете сделать вид, что ничего не могли поделать.
