Сыщики наконец осознали, в какую опасную командировку вот-вот уедет статский советник Лыков.
– Камера хоть будет одиночная? – нервно поинтересовался грек.
Шеф тут же поправил его:
– В одиночной быстрее зарежут, чем на людях. Потом, мне полагается «легавая». Есть такая в Литовском замке?
– Имеется одна, – со знанием дела ответил Трифонов. – Раньше держали больше, теперь бывших полицейских сидит всего трое. Станете четвертым.
– Бывают ли в замке э-э…
– Случаи?
– Да. Нехорошие случаи.
Трифонов вздохнул и покосился на начальника. Хрулев уткнулся в рюмку абрикотина[58].
– Ну? – чуть не выкрикнул Алексей Николаевич.
– Редко, но бывают, – тоже отвел глаза старший делопроизводитель. – Конечно, всякий раз мы проводим расследование и наказываем виновных. Трясем тюремный персонал. А…
– Михаил Михайлович, – перебил его сыщик, – давайте уже конкретику. Что и когда случилось, к примеру, в тысяча девятьсот одиннадцатом году. Он, считай, почти закончился, можно подводить итоги.
– Восемь ножевых ранений, – без предисловий стал загибать пальцы Трифонов. – Два убийства. Три покушения на убийство. Самоубийств, дай бог памяти, то ли пять, то ли шесть; одно из них весьма подозрительное.
– Так что убийств, возможно, три, – уточнил Алексей Николаевич.
– Очень даже вероятно.
– А драки между арестантами?
– Этих не счесть, каждую неделю кто-то с кем-то…
– Выходит, хваленый образцовый режим в столичных тюрьмах – это фикция, – констатировал сыщик.
– Увы…
– А были ли случаи побегов и нападения на тюремный персонал? – задал вопрос Азвестопуло.
– Давно не было. Лихолетье многому нас научило, теперь просто так к надзирателю не подберешься.
Трифонов имел в виду время с 1905 по 1910 год. Тогда и в стране, и в тюремной системе творилось черт знает что. Пик пришелся на 1907 год, когда от рук заключенных погибли 33 тюремных служителя и 169 были ранены. В числе убитых оказался и начальник ГТУ Максимовский, которого Лыков знал и весьма уважал.
Доходило даже до вооруженных нападений на тюрьмы. За годы лихолетья их произошло 15, из-под стражи вырвалось 133 арестанта.
Жизнь администраторов подвергалась опасности не только в стенах тюрьмы. Начальник Тобольской каторги Богоявленский открыл подкоп и тем предупредил побег. Ему отомстили. Чиновник ехал в пролетке с маленькой дочкой. Террорист на ходу вскочил на подножку, приставил к боку жертвы револьвер и выстрелил в упор. Богоявленский умер на глазах у ребенка. Более того, пуля застряла в почечном камне и лишь поэтому не убила еще и дочь…
– В последние два года случаи насилия по отношению к тюремщикам почти прекратились и носят теперь единичный характер, – счел нужным добавить Трифонов. – А в петербургских местах заключения их давно уже нет.
Четверо чиновников поужинали, выпили много коньяку с ликерами и разошлись. Сергей довел шефа до дома. Говорить не хотелось. У подъезда им вдруг встретился отставной подполковник Анисимов.
– Иван Федорович, вы что тут делаете? – удивился Лыков.
– К вам пришел, а вы… Вином от вас пахнет.
– Ужинал с Хрулевым, – признался сыщик. – Сами понимаете…
– С начальником тюремного управления? Одобряю. Но вот что пришло мне тут на ум, Алексей Николаевич…
– Давайте поднимемся ко мне, там и расскажете.
Но Анисимов заартачился:
– Лучше здесь, у меня всего несколько слов.
Полицейские начали прохаживаться вдоль дома, и аналитик стал говорить:
– Я обдумал все возможные варианты и пришел к выводу, что вас губят англичане…
Лыков сначала рассмеялся. Однако Сергей взял его за рукав, повернул лицом к собеседнику и сказал:
– Не обращайте внимания, продолжайте.
– Да, англичане! – с вызовом объявил подполковник. – Я сейчас аргументирую. Вы ведь намеревались обсуждать угасание «майкопского чуда» со Столыпиным…
– Ну и что? – не удержался и перебил Анисимова статский советник. – У меня ничего не вышло. Столыпина убили! А другие сановники послали меня куда подальше. Никого в правительстве и при Дворе нефтяные происки Альбиона на нашем юге не интересуют.
– Ну, это пока, – возразил аналитик. – Вы же не собирались опускать руки после смерти премьера?
– Нет, конечно.
