– Ничего подобного, – вспыхнула она.
– Ничего подобного? Они не знают, что такое дружба, товарищеские отношения, что такое верность и тепло, они пусты, как яичная скорлупа и…
– Фу, – воскликнула Виллему и освободилась от его рук. – Не хочу больше разговаривать с тобой. Ты подобно большинству мужчин неисправим. Идем дальше!
Он согласился, по крайней мере, с тем, что она сказала в заключение. Надув губы, в полном молчании побрели они дальше. Он знал дорогу. Наконец она сказала:
– Во всяком случае, я благодарна тебе за одно.
– За что же?
– Что ты не упрекнул меня «приходится, мол, таскать тебя».
Эльдар не ответил. Он этого не говорил, нет, не говорил.
Но, может быть, подумал.
Позднее днем в глазах Виллему помутилось. Ее так шатало, что даже Эльдар вынужден был обратить на это внимание.
– Ты устала? – спросил он неохотно. Она остановилась.
– Во мне сидит злое существо. Его зовут Голод, и он продолжает грызть меня. Изнутри.
Эльдар кивнул головой и посмотрел на ее ноги.
– Я вижу, что ботинки не выдержали. Это хорошо.
– Хорошо? – переспросила она, почти не думая о столь пронизывающем холоде.
– Да. Видишь равнину, которую мы должны пересечь. На другой ее стороне есть небольшая деревушка. Туда мы и пойдем.
– Но ведь ты говорил, что мы должны избегать встреч с людьми?
– Да, но я не совсем бессердечен. Ты окоченела от холода и выглядишь столь жалкой, что смотреть страшно. Кроме того, я тоже голоден. В деревне есть почтовая станция. Мы зайдем в нее.
– Но у меня нет денег. Сомневаюсь, что у тебя они есть.
– Что-нибудь придумаем.
– Почему ты сказал о моих ботинках?
Он взял ее за запястье и повел в рощицу.
– Потому, что вид у тебя довольно богатый. Пара истрепанных ботинок, и впечатление будет более достоверно.
Потом он отступил на несколько шагов назад и стал разглядывать ее ничего не выражающими глазами.
– Мне следует несколько приукрасить мою одежду, насколько это возможно, – произнес он. – А ты должна выглядеть несколько попроще, и мы уравняемся. Тогда мы будем похожи на брата и сестру. Заплети свои волосы!
– Для чего?
– Это сделает тебя моложе и более наивной. Помни, что ты моя младшая сестра, тебе пятнадцать лет и ты немножечко глупа. Сможешь поглупеть? Впрочем, нет, не с такими глазами.
Это она восприняла, как комплемент.
– Мне кажется, ты сказал, что все женщины глупы, как куры?
– Конечно, но сейчас я имею в виду по-настоящему глупую. У которой не все дома.
– Я понимаю. Могу изобразить из себя глухонемую. Тогда услышим много интересного.
– Нет, думаю у тебя не получится. На этом пути много ям и ухабов, и тебе постоянно надо держаться настороже. Слишком большое напряжение.
Для того, чтобы она поняла, что он намерен делать, он наклонился, взял пригоршню полузамерзшей грязи. Измазал ее прекрасное желтое платье. От головы до ног.
Виллему закричала и ударила его по рукам.
– Стой спокойно! – прошипел он – Она быстро высохнет и отпадет, а платье твое станет равномерно серым.
– Скотина! – крикнула она. – Ты чудовище!
– Для тебя платье дороже всего, что ты пережила со вчерашнего дня? И, возможно, придется пережить еще?
Она успокоилась. Бросила печальный взгляд на платье, ткань для которого ее мама заказывала специально в Копенгагене.
– Оно сидит на тебе чересчур хорошо, – констатировал он рассудительно. – Но здесь мы ничем не можем помочь. Тебе следует только получше завернуться в шаль. Вот так. Теперь ты хороша.
– Хороша?
– И заплети косы, пока я привожу себя в порядок.
Он оставил ее, и она замерзшими пальцами попыталась заплести свои густые, вьющиеся волосы в две косы, сделать то, что никогда не делала, во всяком случае, своими руками. И результат был соответственным.
Вернулся Эльдар причесанный и умытый, приведший в порядок свой костюм. Такой изящный, что у нее даже екнуло сердце. Он остановился, увидя ее.
– Пожалейте нас, – промолвил он. Уголки его рта поползли вверх, и он помог ей уложить правильно на место косы и перевязать их соломой.
Почти весь день они шли молча, но все же он довольно долго рассказывал ей о тех страданиях, которые народ вынужден переносить под гнетом датского владычества
