В кабинете остался один Чугаев — отдыхать ему было еще некогда.
Каждый из сотрудников уголовного розыска вел какое-либо одно, максимум два дела, начальник же отвечал за все дела. Летом обычно происшествий бывает больше, а за всякий случай спрашивают — дай бог!..
Майор прошелся по кабинету, сделал несколько резких движений руками, чтобы взбодриться, и снова уселся за письменный стол. Минуту, отдыхая, он сидел неподвижно, потом раскрыл толстую серую папку — дело об ограблении сберегательной кассы...
Не сразу ушел домой и лейтенант Петров, хотя ему и не терпелось повидать жену: у Тони шли последние дни декретного отпуска.
Антон зашел в питомник взглянуть перед предстоящей операцией на Пика, столкнулся у клеток с младшим лейтенантом Маркиным. Открытое простодушное лицо Маркина, с детскими пухлыми губами, было встревоженным.
— Артур не ест, Антон Семенович!
Антону нравился этот паренек, недавно приехавший из школы, и он, помня, как трудно на первых порах новичку, в меру своих возможностей старался помогать ему.
— Ничего страшного, Сергей. Переутомился. Полежит, отдохнет, а вечером поест. Не тревожься, это у всех бывает. Нос у него как?
— Нос-то холодный.
— Ну и все. Если нос холодный и влажный — значит, собака здорова. А вот если горячий и сухой, тогда уж лечи. Да и не мог он заболеть — прививки недавно делали.
— Досталось ему вчера! — Сквозь озабоченность в голосе ясноглазого паренька с тонкой ребячьей шеей отчетливо звучала откровенная гордость. — Классно работал!
Вчера вместе со своим питомцем Артуром Маркин принял первое боевое крещение — нашел воров, обобравших в одном из пригородных сел промтоварный магазин. Антон от души поздравил товарища и еще раз посоветовал не тревожиться.
— Может, его побаловать чем? — неуверенно спросил Маркин.
— Вот это уж нет! — решительно возразил Антон. — Никаких баловств, да еще в неурочное время. Собака должна знать часы своей кормежки. Это закон!
— Да это так, — согласился Маркин, но на его простодушном лице было написано такое огорчение, что Антон рассмеялся.
Проводник, если он не абсолютно черствый человек (а такому вообще незачем работать в собаководстве), привязывается к своей собаке, как к разумному существу. И чем моложе, неопытнее и непосредственнее проводник, тем труднее ему удержаться от дружеских знаков внимания к своей собаке. А опыт подсказывает, что добрые намерения в собаководстве оборачиваются во зло. Побалуй сегодня собаку вкусным — завтра она не возьмет своей пищи; накорми ее сегодня в неурочное время — завтра весь ее режим, а с ним и работоспособность полетят насмарку. Нет, добрые намерения выражать надо по-другому: удачный поиск — дай своему четвероногому помощнику кусок сахару, пусть запомнит; захотел ободрить — дотронься до жесткой блестящей шерсти рукой. Собака поймет и оценит твою ласку. Но во всех остальных отношениях — строгость, требовательность и никаких послаблений! Так будет лучше и для проводника, и для собаки, и, в конечном итоге, для дела, которому они оба служат.
Пик чувствовал себя великолепно и, терпеливо ожидая, пока хозяин кончит разговаривать, сидел в вольере, высунув красный, с лиловой родинкой язык. Жарко!
Как только Антон подошел к клетке, Пик вскочил на ноги; его черные глаза светились любопытством и нетерпением. «Идем на работу?» — казалось, спрашивали они, и Антону, который только что сам говорил Маркину, как вредно рассеивать внимание собаки незнакомыми словами, хотелось ответить: «Нет, Пик, пока отдыхай, поедем ночью». В глубине души, по молодости, Антон верил, что Пик великолепно поймет его...
...В два часа утра крытый брезентом «ГАЗ-69» отошел от белого трехэтажного здания управления милиции, начал подниматься по Международной в гору. Постовой милиционер проводил знакомую машину понимающим взглядом, хотел козырнуть и не успел: машина была уже далеко.
Непривычно выглядел город в этот ранний час. Пустые улицы, казавшиеся без прохожих шире, чем они были на самом деле, темные квадраты зашторенных окон, цепочки горящих фонарей и редеющая с каждой минутой ночная темень: восток играл уже нежными, переливающимися голубовато-зелеными красками.
