Согревая руки, старик похлопал рукавицами, доверительно заглянул внимательно слушающему Антону в глаза.
— К нему, паря, у меня подозрение и есть. — И, заметив, что седок, кажется, разочарован, добавил, по своему понятию, веский аргумент: — А тут еще стакнулся он с Сенькой Еремеевым, пустой такой парень, ни себе ни людям. Приехал из Бекетовки к двоюродному брату да вот уж вторую неделю и гостит. Про братенника-то плохого слова не скажешь — работник! А Сенька никчемный, пустой цвет. Зеленый еще, а, слыхать, уж в отсидке за что-то побывал. Вот я тебя, паря, и спрашиваю: какая такая дружба промеж них может быть? Каждый вечер вместе, вечор я их тоже рядком на улице видал — оба под мухой... Ну вот, гляди, и прибыли — Рязановка эта самая наша и есть!
— Спасибо, отец, — горячо поблагодарил Антон.
— За что, паря, спасибо? Не за что! Мне поболе твоего охота, чтобы такое дело на нашей деревне не висло, стыдно это! — Старик лукаво поглядел на Антона, дернул заиндевевшей бровью. — Я, может, затем и поехал, так-то ноне не мой черед... Стой, Гнедко!
На крыльце школы Антона встретил представительный крупнолицый человек в черном, с опушкой, полушубке и в белых бурках.
— Долго, лейтенант, — протянул он прохладную крупную руку. — Капитан Савин. Пойдем.
В длинном теплом коридоре было тихо, в классах шли занятия. Для Антона, живо еще помнившего школьные годы, это была заповедная тишина, и он внутренне досадовал, слушая сопровождаемый острым поскрипыванием бурок громкий, уверенный голос капитана.
— Предполагаю, что кража произведена не местными гражданами. Преподаватель Погодин показал, что поздно вечером он видел отъехавшую от школы подводу, запряженную парой. В район я уже сообщил.
— Это не физрук?
— Точно. — Савин обернулся. — Ты что, знаешь его?
— Нет, слышал, — уклончиво ответил Антон, сразу же вспомнив своего кучера.
— Активный парень. — Капитан явно собирался сказать еще что-то, но промолчал.
— Какие еще доказательства насчет проезжих?
— Видимых следов нет. — Савин иронически усмехнулся. — А за невидимыми ты и явился сюда.
В небольшой учительской было пусто, только у самого окна, за выдвинутым особняком столом, неподвижно сидел маленький горбатый старик в очках. Он, казалось, застыл в каком-то оцепенении. Покрасневшие глаза смотрели сквозь обтянутые стальным ободком стекла тупо, не мигая.
— Кассир Махонин, — кивнул капитан. — Приехал из банка поздно, положил деньги в сейф, в присутствии директора, а утром сейфа не оказалось. На этом вот стуле стоял... Окно было открыто, одно звено выдавлено. Снег под окном весь затоптан: до меня тут все село побывало. Ну, что еще? Да вот посмотри, если интересуешься, протокол — там все записано.
Горбун-кассир сидел все так же неподвижно, ошеломленный свалившейся на него бедой. Антон просмотрел протоколы опроса и легко выделил все, что так или иначе относилось к подсказанной ему стариком-кучером версии: начинать надо было с какого-либо одного предположения.
А факты убеждали, что первоначальное предположение могло оказаться верным. Сторожиха показывала, что преподаватель физкультуры Погодин приходил вечером в школу — чего-то возился у себя с лыжами, ненадолго заходил в учительскую; что он там делал, она не знала — мыла в это время в коридоре полы. Затем Погодин ушел домой, часов так в десять, еще извинился: «Прости, тетя Паша, беспокою тебя». Часов в двенадцать сторожиха закрыла школу, сбегала на часок домой — жила она тут же, во дворе школы. Вернувшись, легла в коридоре подремать — тут всегда теплее; под утро зашла в учительскую затопить печь и перепугалась: нижнее стекло в окне было выдавлено, в учительской гулял холодище.
Не отрицал своего прихода в школу и Погодин. Свои показания он и начал с этого: проверив крепления лыж (утром у него два часа подряд занятия на воздухе), Погодин ушел домой. На квартире, по его словам, у него сидел знакомый Еремеев; они вместе поужинали, поговорили — Еремеев очень интересуется лыжным спортом. Потом Погодин пошел проводить его. Было это часов в двенадцать. Оба они видели, как от школы промчалась пара. Кто сидел в санях, Погодин, конечно, не разглядел: темно было. Плохого он ничего тогда не заподозрил, что и считает своей ошибкой.
