Но когда он вошел в просторный кабинет и увидел за столом так хорошо знакомого по портретам человека и тот пожал ему руку, усадив в глубокое кресло у стола, — вся речь, такая веская и обоснованная, вылетела из головы.
— Товарищ Орджоникидзе! — сказал Терновой, страшно волнуясь. — Каменогорские комсомольцы строят свою домну. Дело идет здорово! Но с кладкой плохо. Все может сорваться! Месяц по заводам ездил. И только шесть каменщиков выпросил со слезами. А каменщиков первой руки нигде не дают. Вот теперь пришел к вам. Каменщики нужны немедленно!
Орджоникидзе слушал, пряча улыбку в усах, и глаза его смотрели с веселым, ласковым одобрением.
— Ну, если вы, товарищ Терновой, говорите, что каменщики нужны немедленно, будем действовать немедленно.
Терновой так никогда и не мог вспомнить, как он прощался, с Орджоникидзе и как у него в руках оказался драгоценный приказ.
Он помнит только, как, пропуская ступеньки, сбежал с лестницы.
А вот теперь Терновой стоял и смотрел, как в дверце самолета один за другим появляются, спускаются по лесенке и ступают на выгоревшую от зноя и мокрую от дождя траву командированные министерством каменщики.
«Эх, не дожил товарищ Серго! — с горечью подумал Терновой. — Ему бы сейчас всего шестьдесят три года было. Мог бы еще жить и жить… Посмотрел бы на нашу стройку сегодня. На механизацию. На башенный кран. Обязательно поздравил бы сварщиков. Шутка ли — сварная домна! Посмотрел бы на свое детище, на Каменогорск — какие дома, сады… Ох, и отчитал бы он нас! — Терновой взглянул на низкое, задымленное небо, — подпираемое сотней заводских труб. — Когда же мы избавимся от этих дымов и газов? Когда же мы научимся их по-настоящему улавливать? Вот уж действительно все небо закоптили. Грязь, да еще очень дорогая и вредная!.. Пора бы и горячую воду в дома подавать. А котельная выливает кипяток в пруд. Мальчишки в том месте чуть не до снега купаются, утки перелетные те камыши облюбовали. А в домах краны для горячей воды над ваннами, над умывальниками ржавеют от безделья. Ну, разве не позор? И за бараки нам попало бы от товарища Серго. Ох и попало бы! Сорок девятый год, а сколько бараков еще стоит!..»
Каменщиков ждали автобусы — вот они, на границе летного поля, — чтобы везти всех в общежитие.
— Чусовские, сюда! — кричал кто-то, стоя на ступеньке автобуса.
— Есть кто еще из бригады Багрянцева?
— Эй, запорожцы, грузись!..
Дымов и Терновой ждали последнего самолета. Терновому хотелось встретить главного инженера Гинзбурга, а Дымову — всех каменщиков.
Дымов не любил провожать, когда уезжали с его стройки, а встречать любил. Тем более сегодня, когда на «Уралстрой» прибыло такое пополнение и когда вместе с каменщиками должен был прилететь долгожданный инженер Локтев, которого министр, по настоянию Дымова, перевел наконец на «Уралстрой».
— Ну как, Пантелеймоныч, залучил работничка? Еще одного свояка ждешь?
— Жду. Не собутыльник же он мне. Не родственник.
— Любишь ты за собой хвост тащить. Как у павлина.
— Этот хвост нам сразу порядок на коксовых батареях наведет. Вот увидишь: сядет Локтев — вся коксохимия с моих плеч долой! Вот Локтева я и выпросил. Что же это, по-твоему, — признак моей слабости?
— Конечно! Нам с тобой следует на месте искать, выдвигать и воспитывать способных инженеров. Смелее выдвигать!
— Посмотрел бы я, как ты во время горячего боя начал бы искать и воспитывать своих политработников. Ты подожди меня в трусы зачислять, а подумай вот о чем. Скажем, прислали мне скверного прораба, набедокурил он. Я за него не ответчик, пусть за него дядя из министерства отвечает, который его ко мне прислал. А если работник, которого ты моим хвостом называешь, дров наломает? Да с меня за него втройне спросят. Я же за этот хвост своей головой буду отвечать! Так что еще неизвестно — признак силы начальника или его слабости, если он, руководствуясь политическими и деловыми требованиями, хочет работать с людьми, которых знает. Однополчане — тоже свои люди!
Дымов замолк, ожидая возражений. Но Терновой молчал, тяжело опершись на палку.
— И что такое вообще — свои люди? — продолжал горячиться Дымов. — Не прав ты в этом, Терновой. Если так рассуждать, то и каменщики мне — свояки. Сколько уже домен и мартенов я с ними поставил!.. А будет время, добьюсь — весь штаб со мной ездить будет. И ты за мной будешь ездить! Хотя в приятельских отношениях нас заподозрить трудно. Все время спорим! Вот это и будет дымовский хвост.
