— «Дымовстрой» на колесах?
— Ты вот, когда твою дивизию с фронта на фронт перебрасывали, разве политруков себе новых подбирал? Штаб должен быть постоянный. Тогда легче будет вот такой десант сразу в бой бросать. Вчера нам придали монтажников, сегодня — каменщиков. Потом каменщики свое дело кончат, зато другой батальон мне подбросят. — Дымов взглянул на Тернового исподлобья, ожидая возражений, но тот молчал, задумавшись, и Дымов с вызовом продолжал: — Вот решит завтра правительство строить на Алтае новый металлургический завод и прикажет Дымову ехать туда со всем «Уралстроем». И выеду!
— Далеко хватил, Пантелеймоныч!
— А что ж ты думаешь? Трест на колесах. Вывеску сменить недолго. Сегодня «Уралстрой», завтра «Алтай-строй», а послезавтра еще какой-нибудь «Заполярстрой»… Без работы нам сидеть не дадут. Десантом будем высаживаться. А мне требуются такие помощники, чтобы я знал все их нутро. И чтобы на каждом шагу не проверять их и не кричать на них!
— Разве ты можешь не кричать? — рассмеялся Терновой. — Ты же заболеешь, если у тебя все пойдет тихо да гладко…
— Вот потому-то мне с тобой и расставаться не хочется. Ты уж мне тихо жить не дашь…
Терновой часто мысленно сравнивал Дымова с его предшественником по «Уралстрою».
Тот не умел верить людям и верить в людей. Стоило работнику ошибиться, ему почти невозможно было снова завоевать доверие управляющего, потому что тот мысленно перевел уже этого работника в разряд штрафников. Тот считал, что учить работников полагается в институтах, в техникумах, на курсах. А его дело — создать условия для опытных строителей, поощрять их, пока они работают хорошо, и выгонять, когда работают плохо.
Дымов же умел прощать ошибки. Чем больше человек ему нравился, тем больше он от него требовал, кричал на него, но и держался за него. Дымов исходил из убеждения, что, за редким исключением, каждый человек по-своему талантлив, что каждый человек хочет работать как можно лучше. Недостаток знаний у прораба, у мастера не очень пугает Дымова. Но он может быть жесток к тому, кто воображает себя знающим и не хочет учиться, или к человеку равнодушному, который делает порученное ему дело холодными руками.
Последний самолет опаздывал. Но вот он уже катится по летному полю. Жесткий воздух ударил в уши встречающим.
Из самолета вместе с группой каменщиков вышел инженер Локтев — высокий, седой, плащ внакидку, и Гинзбург — в кургузом пиджаке, из-под которого выглядывала синяя косоворотка, и в широких брюках, заправленных в бурые сапоги, его легко можно было принять за одного из каменщиков.
Гинзбурга иногда вызывали в Москву или на далекие стройки для консультации. И в Каменогорск к нему приезжали за советом доктора наук, профессора, работники научно-исследовательских институтов, хотя сам он не имел даже кандидатской степени — ему все некогда было дописать диссертацию. Дымову нравилось, что на его главного инженера такой спрос: пусть приезжают кон-сультироваться на «Уралстрой». Однако Дымов очень не любил, когда Гинзбург улетал с площадки.
Вид у Гинзбурга был такой, словно его только что разбудили. Едва ступив на землю, он тут же, возле самолета, начал лихорадочно разжигать трубку.
— Ты, Григорий Наумович, сейчас весь аэродром подожжешь, — усмехнулся Терновой, оттаскивая Гинзбурга в сторону.
— Здравствуй, Иван Иваныч. — Гинзбург рассеянно зажал горящую трубку в кулаке. — От самой Казани не курил. Что у вас тут стряслось? Все время дожди?
— Весь график размок. Поэтому министр и прервал твою командировку. Мы убедили его, что без тебя дожди никогда не пройдут. И ты, кажется, привез нам солнечную погоду?
— А кроме того, каменщиков. Это важнее. Ведь управлять человеческой энергией легче, чем солнечной. В будущем мы научимся предотвращать осадки.
— А мы тебя не для этого вызвали. Тут весь коллектив взбудоражен. Простои! А на нас с Дымовым сыплются проект за проектом.
Дымов тащил Локтева к своей машине, даже не познакомив его с Терновым, и на ходу рассказывал о положении дел на коксохиме. И Локтев уже весь был поглощен делами. Он беззаботно закинул чемоданчик в присланную за ним машину, попросил шофера доставить вещи в гостиницу, а сам умчался с Дымовым на коксохим.
