Утром в дымном каменогорском небе был слышен тяжелый гул моторов.
Заглушая грохот завода и стройки, откуда-то из облаков вынырнул самолет, и люди подымали головы, провожая его взглядами.
Проходило время, и снова гул моторов нарастал над домнами, над заводскими трубами, — новый самолет шел к аэродрому.
Погода все последние дни держалась нелетная, но над Уральским хребтом было ясно, а к югу от него самолеты летели, прижимаясь к земле.
Самолеты уверенно шли к Каменогорску по воздушной трассе, облетанной за месяцы строительства. За много километров от города возникало на горизонте темное пятно. Пилоты шли к нему, не сверяясь с картой, пятно густело и вырастало до огромного облака, затмевающего небо над заводом.
Самолеты кружили над городом, и пассажиры видели под крылом задымленный пейзаж.
К полудню на небольшом каменогорском аэродроме стало тесно от многоместных самолетов.
Летчики в кожаных костюмах с таким количеством «молний», словно в костюмах совсем нет обычных швов, первыми прыгали на мокрую траву, спеша размяться после полета.
За летчиками по алюминиевым лесенкам сходили пассажиры, пожилые и молодые, в шляпах и картузах, в спецовках, с которых не счищены пятна извести и цемента, в новеньких костюмах и в вылинявших гимнастерках, с потемневшими орденскими планками и нетускнеющим гвардейским значком.
У одних багажа было больше, у других меньше, и разные вещи лежали у них в сундучках, в чемоданах. Но не было пассажира, который прилетел бы без своего мастерка, без кельмы, без остроносого молотка, потому что все это были каменщики первой руки, искусные кладчики огнеупора. И не было человека, который, спустившись из самолета на каменогорскую землю, не повернул бы головы в сторону дымов над заводом, где ему предстояло работать.
Это был индустриальный десант, выброшенный сегодня на самый острый, решающий участок боев за послевоенную пятилетку.
Тут же за аэродромными службами в одной большой груде лежал багаж, доставленный другими самолетами. На грузовики уже переносили кровати, табуретки, тумбочки, одеяла, матрацы, радиоприемники — все необходимое для того, чтобы за несколько часов превратить новый, еще необитаемый дом в общежитие приезжих.
Каменщики прибывали целыми подразделениями, со своими мастерами, прорабами, инженерами. Они встретятся в Каменогорске со старыми знакомыми, они работали рядом на многих стройках.
Глядя на шумный, деятельный аэродром, сегодня так густо населенный, Терновой вспоминал те далекие дни, когда он искал каменщиков для комсомольской домны.
Комсомольцы послали своего секретаря на заводы Донбасса, в Днепропетровск, Керчь, Сулин и Каменское за помощью.
Но в годы первой пятилетки среди опытных кладчиков огнеупора мало было комсомольцев и вообще молодых рабочих. Каменщики были почти сплошь потомственные мастеровые, и умение их передавалось из поколения в поколение.
Если опросить всех прилетевших каменщиков, то выяснится, что многие из них — уроженцы села Ново-Дубовое, Воронежской области. Их отцы и деды ходили из этого села и других воронежских деревень на отхожий промысел. Они клали русские печи, печи-голландки, они умели класть печи на все фасоны. Они обмуровывали котлы на заводах, клали фабричные трубы, и они же выкладывали изнутри огнеупором домны и мартены.
В годы первой пятилетки спрос на кладчиков огнеупора, на трубокладов был особенно велик, и директора заводов не торопились отпускать нужных им рабочих в далекий Каменогорск. Бывало и так, что вместо ударников посылали летунов, полузнаек. А иные опытные каменщики сами не хотели ехать куда-то за тридевять земель, в голую степь, где и жить-то придется скорее всего в палатках, и бани, наверно, нет приличной, и неизвестно еще, как там кормят, сколько платят и дают ли ордера на сапоги и на мануфактуру.
Терновой бесплодно объехал тогда чуть не десяток заводов.
Отчаявшись в успехе, он явился в Москву, пошел в большой темно-серый дом с зеркальными стеклами на площади Ногина и записался на прием к товарищу Орджоникидзе.
Сидя в приемной, Терновой готовился произнести перед Орджоникидзе убедительную речь.
