Вскоре Карпухин вместе с газовщиком повернул штурвал горячей задвижки, и воздух, вобравший в себя весь зной раскаленного каупера, устремился в домну и родил в ней животворный огонь.
Казалось невероятным, что еще вчера в печи, где сейчас дует свирепый огненный сквозняк, тускло горела электрическая лампочка, пахло высушенным я досками и по огнеупорному паркету разгуливали доменщики.
Нестройное «ура», возгласы, крики, заглушаемые гудением печи.
— Что-то газ сегодня глаза ест, — проворчал Карпухин, вытирая слезы.
Где-то в темном углу поддоменника сидели Токмаков, Борис, Матвеев, Вадим и еще несколько монтажников. Они тоже решили дождаться чугуна.
— Значит, с нами хочешь ехать? — спросил Матвеев у Бориса. — А не рано тебе в цыгане записываться? Совсем зеленый. Небось совершенного летия не достиг еще?
— Недавно восемнадцать стукнуло.
— Восемнадцать лет всего живешь на белом свете. А я этим делом да-а-а-авно занимаюсь. И авторитетно могу заявить: без учения теперь стоящий строитель не вырастет! Ведь меня как обучали? «Бери трос потяжелее, тащи подальше» — вот и вся наука была. А теперь? Все привилегии молодым. Только учись!
— Буду учиться.
— Даже если бы ты учиться не захотел, тебе прораб такой роскоши не позволит. Он тебя чуть свет подымет и задаст задачку про ексентриси… Тьфу, черт ее побери!..
Токмаков в полудремоте все слышал и ухмыльнулся:
— Не чертыхайся, старый! Задачку-то смекнул решить, а произнести не можешь: экс-цент-три-си-тет!
Борис не спускал глаз с отца. Тот все чаще подходил к фурмам и заглядывал через глазки в утробу печи. Как бы примеряясь, он брал в руки лом, отполированный своими и чужими ладонями; потом еще раз проверил баллоны с кислородом для прожигания летки.
— Пора! — скомандовал Берестов горновому, стараясь оставаться спокойным.
Мастер и старший горновой в четыре руки начинают разделывать летку. Они стоят на железном листе, брошенном на песчаную канаву — будущее русло чугунного потока. Раскачиваясь в такт, они долбят ломом огнеупорную глину.
— А где Нежданов? Как же можно? Первая плавка — и без Нежданова? — спрашивает Дымов с деланным испугом. — Домна просто откажется выдать чугун.
Но Нежданов уже бежит, на ходу напяливая шляпу на глаза. Он задержался в аппаратной, записывал последние показания приборов.
Следом за Неждановым, бесцеремонно толкаясь, бежит Флягин.
Все напряженно следят за согласными движениями горновых. Никому не разрешается подходить близко к летке в этот момент.
В декабре 1942 года, когда в Каменогорске пускали домну, не сумели как следует просушить для желоба промерзший песок. Произошел так называемый хлопок. Дымов стоял близко, чугун плеснул ему в затылок. Воротник шубы и ушанка сгорели, и Дымову обожгло шею…
И все-таки именно о той домне, пущенной в дни Сталинградской битвы, когда вся южная металлургия была захвачена врагом и каждый второй наш снаряд был из каменогорской стали, Дымов вспоминает с особой нежностью.
Все тоньше и тоньше глиняный простенок, держащий чугун взаперти.
Он уже начинает светиться изнутри.
Пробивается синий язычок пламени.
Чугун еще заперт, но вот он находит лазейку и вырывается наружу со стихийной силой.
Берестов и горновые отскочили в стороны и прижались к самой домне. Железный лист, на котором они только что стояли, покраснел.
Взрыв света и тепла.
Ослепительное сияние и зной, обжигающий кожу и дыхание.
Отсветы доменного пожара ложатся на потные лица.
Малиновый, кроваво-красный, розовый, желтый, белый пар поднимается у истоков чугунной реки.
И переменчивые отблески огня загораются на очках Нежданова, будто кто-то очень расторопно меняет в них цветные стекла.
Сперва чугун идет по песчаному руслу с ленцой, нехотя, затем бежит все быстрее, не зная удержу. Разноцветный пар подымается над желобом и застилает весь литейный двор.
Защитив лицо согнутой в локте рукой, горновой переступает через огненные арыки и ставит заслонки, управляя половодьем чугуна. Мастер Берестов и горновые шагают через эти ручьи непринужденно и уверенно, не глядя под ноги, с особой повадкой доменщиков.
Дымов смотрел на ручей чугуна в песчаном желобе и думал, что ручей этот — только маленький приток, который вливается в большую огненную реку…
