Григорий Степанович побагровел и затрясся мелкой дрожью.
— Вы за кого меня принимаете?! Вы совсем, что ли, с ума посходили? Вызвать человека на допрос только для того, чтобы вы со своей ненормальной подружкой смогли на него полюбоваться! Что за ерунда?! Что за бред?! Чтобы больше никогда не приходили ко мне с такими просьбами. Я не злоупотребляю служебным положением!
Надежда с удивлением рассматривала трясущегося следователя.
— Много работы? — участливо поинтересовалась она.
— Хватает! А вы еще отвлекаете меня по поводу и без!
— От этого зависит жизнь, счастье и судьба человека! — возразила ему Надя.
— Вы охотницы за состоянием Тозини! — обвинил следователь.
— Это я-то охотница?! Да я ради подруги стараюсь! Такие люди, как я, сами возьмут от жизни все, что надо, а таким, как Мила, необходимо помочь, она не современная, не наглая, не нахрапистая.
— Как вы?
— Не будем переходить на личности, — обиделась Надя.
— Ну и что же вы нахрапом взяли от этой жизни? — спросил Григорий Степанович.
— Я еще раз говорю, речь не обо мне! Что вы такой дерганый? Жена плохо кормит или не любит?
— У меня нет жены, у меня также нет миллионов, чтобы женщины не давали мне прохода. Взяток я не беру, и, кроме голой скромной зарплаты, мне им предложить нечего. — Григорий Степанович пригладил волосы пятерней.
— А какая у вас зарплата? — сделала сосредоточенное лицо Надя.
— Ваша наглость просто не знает границ, — буркнул следователь и выпроводил свою посетительницу восвояси.
Дальше его рабочий день протекал как обычно. Он опросил трех свидетелей, написал три отчета, поработал над делами, принял адвокатов, отправил несколько уведомительных писем. Наконец он посмотрел на часы. Его официальный рабочий день закончился уже полтора часа назад. Коллеги ушли по домам, семейные к семьям, несемейные заглядывали к нему в кабинет и приглашали попить пивка, но Григорий Степанович отказался, сославшись на усталость. Григорий Степанович сел в свой старенький автомобиль и поехал домой.
Жил он в хорошем районе Москвы в обычном панельном доме, один в двухкомнатной квартире, оставшейся ему после родителей, проработавших за эту квартиру на заводе двадцать лет. Григорий Степанович припарковался на свое негласное место во дворе и пошел к себе в подъезд, попутно поздоровавшись с сидевшими на скамеечке жильцами. Он уже давно заметил, что при его появлении обычно смолкали все разговоры, а потом соседи начинали шушукаться. Григорий Степанович относил это к своей профессии следователя и к тому, что он жил один, без семьи. Но Григорий Степанович не обращал на это внимания, его занимала только его работа — тяжелая, важная и интересная. Выходя из лифта, он очень удивился, увидев рыжеволосую женщину в зеленых штанах и белоснежной кофточке с кружевными вставками. Она мирно сидела прямо на полу, подложив под себя свою хозяйственную сумку и опершись спиной об его дверь. Рядом с ней стоял пакет внушительных размеров.
— Сит-тцева?! — заикаясь, констатировал следователь.
— Я, гражданин начальник, — обрадовалась она, поднимаясь с пола вместе со своими хозяйственными сумками.
— Что вы тут делаете? — спросил изумленный Григорий Степанович.
— Знаете, а вот найти ваш адрес оказалось совсем даже несложным делом, много проще, чем выйти на Марко Тозини, — подмигнула ему Надежда. — Ну что вы стоите? Открывайте дверь.
— Можно? Спасибо! — обрадовался Григорий Степанович и достал ключ.
Пропуская свою незваную гостью в прихожую, он поинтересовался:
— Чему все-таки я обязан?..
— Вы произвели на меня неизгладимое впечатление на работе. Злой, какой-то неухоженный, голодный… — Надя осмотрелась и, сориентировавшись, без приглашения отправилась на кухню.
— Так вы жалеть меня пришли? — удивился Григорий Степанович, следуя за Надеждой.
— Накормить! Мне еще бабушка говорила, что даже волк, если его накормишь, не нападет, — деловито ответила Надя.
— Я не собираюсь на вас нападать, — ответил следователь, — я был бы рад, если бы вы оставили меня в покое.
Надежда, не обращая внимания на его реплику, начала вытаскивать из пакета все содержимое на стол.
