— А это еще что?
— А закидывание людей тухлыми яйцами, думаете, не унижение?
— Они не были тухлыми, — вдруг подала голос Камилла и сама не узнала своего голоса.
Лучше бы она этого не говорила, следователь удивленно перевел на нее взгляд.
— Что вы сказали? Это еще что за актриса комедийного жанра?
— Это моя подруга, — фыркнула Надя.
— Поподробнее расскажите о себе, гражданочка.
— Камилла Константиновна Краснова. Тысяча девятьсот семьдесят четвертого года рождения. Проживаю в Москве по адресу… да у вас записано. Работаю врачом-ветеринаром, — отчеканила Камилла.
— Ого! Прямо говорите как по писаному. Привлекались?
— Куда? — не поняла она.
— Под следствие.
— Никак нет, — ответила она, опуская голову и почти физически мучаясь от прожигающего взгляда потерпевшего мужчины.
— Почему вы обе пьяные? Это усугубляет дело… — почесал затылок Григорий Степанович, у которого прическа давно требовала визита к парикмахеру.
— У нас на то были личные причины, — неохотно ответила Мила.
— Сейчас нет ничего личного, я должен полностью знать мотивы преступления.
— Мы выпили вина еще дома у Милки, — пояснила Надежда, — ее бросил, вернее, она решила порвать со своим любовником. А это душевные страдания и боль, поэтому и выпили. Да, а что вы хотите? Я, Мила, ее мама и жена Милкиного любовника, — понесла Надежда.
Камилла толкнула ее локтем, а брови следователя поползли кверху.
— Интересная компания… просто вертеп какой-то. Значит, в притоне распивались спиртные напитки, и после этого вас потянуло на подвиги?
— Да что с ними разговаривать?! Преступницы! — завизжала Вика.
— Успокойся, — подал голос Марко, и Камилла впервые услышала его мягкий баритон с легким акцентом. По телу пробежала неприятная дрожь.
— Нет, после этого мы поехали к одной моей подруге и выпили там еще.
— Тоже с горя?
— А как же! — щеки у Нади раскраснелись. — Моя подруга — золотая женщина, и ей очень не везет в личной жизни.
— Надя, прекрати… — зашипела Камилла, сгорая от стыда. Она еще до конца не осознала всю серьезность положения и чувствовала себя, словно провинившаяся школьница перед директором школы.
— Вот мы и поехали в брачное агентство, чтобы отдать Камиллу замуж за иностранца.
— Что?! — воскликнула Вика. — Да тюрьма по ней плачет, а не иностранец. Кому она нужна?!
Мила покраснела и вспотела. Она хотела поднять руку, чтобы отереть лоб, но рука, скованная с рукой Нади, не поднялась. Мила почувствовала дурноту: сказывались нервное напряжение и выпитое вино с «Мартини».
— Наша Мила лучше всех! Она выйдет замуж за итальянца! — заступилась за подругу Надежда.
— Почему именно за итальянца? — удивился следователь.
— А ей они нравятся!
— Далеко ходить не надо, вот перед вами гражданин Италии Марко Тозини, — хохотнул следователь. — Шучу я. Что же вы набросились на итальянца-то, раз они вам нравятся.
— А на нем не было написано, что он итальянец, — хмуро буркнула Надежда, исподлобья разглядывая Марко, пихая Милу в бок и шепча: — Красавец-то какой… Во мы добычу-то отметили…
— Хорошо вы его отметили, транспарантом по голове, — согласился Григорий Степанович, услышав последние слова.
— Мы не хотели, — едва разлепила бледные губы Мила.
— Ага, это вышло случайно! — кивнул следователь. — Странный у вас подход к отлову потенциальных женихов. Вам еще повезло, что господин Тозини ходит без охраны в нашей стране. А то бы вас стерли в порошок.
— После брачного агентства мне позвонила еще одна моя подруга, — продолжила Надежда, — и сказала, что они организуют небольшой пикет у дорогого ресторана.
— И вы, конечно же, помчались?! Это с вашими-то уже двумя приводами в милицию и штрафами?! — возмутился Григорий Степанович, хмуро смотря на задержанных своими темными глазами.
— Была затронута очень печальная тема, мимо которой я не могла пройти, — вздохнула Надежда и вдруг заплакала. — Я вообще об этом спокойно говорить не могу. Я бы из меню всех ресторанов исключила фуа-гра.
— Что это? — спросил следователь.
— Паштет из гусиной печени, — подал голос Марк.
— Вот-вот! Буржуи, едите этот деликатес! Деньги готовы за него большие отдавать! А знаете, в каких нечеловеческих условиях эта печень выращивается? — в момент просохли слезы на щеках Нади, с ненавистью посмотревшей на Марко.
