— Что ты говоришь?! Не смей! — затрясла ее руку Надежда. — Не слушайте ее, товарищ следователь, — это я.
— Это наговор! Замолчи!! Я сказала, что это сделала я, и точка!
— Так, все ясно! Виктория Алексеевна и господин Тозини, кто нанес вам удар? — обратился к потерпевшим Григорий Степанович, которому тоже не нравилось, если честно, все это дело, но он находился на работе и пострадал иностранный гражданин.
«Он же видел, что его стукнула Надя, — похолодела Мила и встретилась взглядом с темными, ничего не выражающими глазами итальянца, — ну дорогой, ну миленький, скажи, что это я, прошу, умоляю тебя», — молила Мила, и вся напряженная работа мысли отразилась у нее на лице.
— Я не видела, кто именно, Марк закрыл меня своим телом, но что кто-то из них двоих, это точно, — сказала Вика, — они вдвоем были рядом с нами, другие бы не успели подбежать. Я очень хорошо запомнила эту худую дылду и эту рыжую коротышку. Может быть, они сделали это вдвоем? — предположила Виктория, настолько ей хотелось засадить обеих женщин.
— Стукнула вот эта высокая девушка, — медленно сказал Марко, не отводя от Милы взгляда.
«Спасибо», — мысленно поблагодарила его Мила и вздохнула полной грудью, явственно чувствуя тошноту.
— Да он врет! Это я! — закричала Надя, ничего не понимая.
— Разговорчики! — прикрикнул следователь. — Спасибо вам, господин Тозини, за показания. Так я и знал, Ситцева, что вы выгораживаете свою подругу. Да она фанатична еще больше вашего. Надо бы психиатрическую экспертизу провести! Лечит кошек бесплатно, пьет вино с женой своего любовника, хочет замуж почему-то именно за итальянца и тут же из-за гусей готова убить, как ни парадоксально, но именно итальянца. Я сегодня с ума сойду! У вас, гражданка, есть адвокат?
— Нет.
— Значит, будет государственный, — вздохнул Григорий Степанович.
— Я не буду подавать заявление, — вдруг произнес Марко.
— Как? — на него уставились четыре пары удивленных глаз.
— Не буду, я их прощаю, и все улажено.
— У вас пробита голова! — напомнил ему следователь.
— Ерунда! Всего лишь какая-то фанера, она не могла нанести серьезный вред здоровью. Думаю, что девушки не хотели нас бить ею, просто сильный порыв ветра выхватил этот плакат из их рук и опустил мне на голову.
— Что ты говоришь? — недоуменно уставилась на него Виктория. — Да они стукнули тебя! Ты потерял сознание от удара.
— Господин Тозини, вы подумайте хорошо, — постучал карандашом по столу следователь, — она может быть опасна. Вдруг она огреет плакатом потяжелее еще кого-нибудь?
— Вот пусть другой и решает ее судьбу, я заявлять не буду, — пожал Марко плечами.
— А я буду! — сказала Виктория. — Моей жизни была угроза? Была! Вот и примите от меня заявление. Кроме того, испорчен мой костюм за тысячу долларов и блузка за пятьсот евро. Я требую компенсацию!
Мила открыла рот — у нее отродясь не было таких денег.
— А вы, господин Тозини, будете подавать иск на возмещение ущерба в одежде? Костюмчик-то дорогой.
— Я в состоянии купить себе одежду, — улыбнулся Марко.
Мила невольно отметила, что его лицо при этом озарилось, словно лучами солнца.
— Ну хорошо… Если уголовного дела заводить не придется, а имущественный вред вы будете взыскивать с этих гражданок через гражданский иск, тогда я не смею вас больше задерживать… — растерялся следователь и приказал своему помощнику снять с задержанных наручники.
— Полный произвол! — прокомментировала Вика и села строчить заявление.
— Я вас вызову, а сейчас можете быть свободны, — сказал Григорий Степанович подругам, еще раз проверив, что у него есть все их данные и контактные телефоны.
Мила выскочила вслед за подругой, так и не найдя в себе сил напоследок посмотреть на Марка, понимая, что где-то в душе она этого очень хотела.
— Зачем ты брала на себя вину? — зашипела Надя. — Ведь это я огрела их плакатом.
— Зачем… Зачем… А ты тоже хороша! Действительно, гуси — гусями, а людей-то калечить не надо!
— Да фанера легкая, я думала, испугаю их, а тут этот тип сам нарвался со своей дурой, — пояснила Надя.
— Завязывай ты со своими «зелеными», добром это не кончится, — строго сказала ей Мила, поглаживая область желудка.
