Али погладила борт рукой.
— Простите меня за то, что упоминаю об этом, но слова вашей светлости близки к изменническим, — тихо пробормотала она. — Я бы, например, скорее предпочла быть в семье изгнанной, но живой.
— Ты не предашь нас, — как бы случайно вырвалось у Сарэй. — Не знаю, как там у вас в Торталле, но здесь казнят всю семью вместе с предполагаемым предателем. А того, кто донес, если находят, отправляют в Картак.
— Ничего себе, — потрясенно ответила Али. — Не очень-то действенный метод снискать поддержку у низших классов.
— Считается, что слуга предателя, который сам предал, становится предателем вдвойне: для своего хозяина и короля, — объяснила Довасари. — Они пресекают подобные вещи в зародыше.
Сарэй повернулась лицом к востоку, глядя на восходящую луну. Она прислонилась к борту и оперлась локтями о край. Отблески факела играли на ее лице и одежде — простом розовом платье по луаринской моде. Ее карие глаза поблескивали в темноте, над ними изгибались идеальной формы брови, и завершали облик высокие скулы.
— Трудно быть наполовину рэка? — спросила Али. — Весь Раджмуат, даже новый раб-луарин, вроде меня, знает, что леди Сарэй признана одной из первых красавиц города.
Сарэй усмехнулась.
— Да, среди мужчин, среди знати рэка и в некоторых домах луаринов, наверное. — Она посмотрела на сестру. — Я не хвастаюсь, Дов. Это не мое мнение.
— Я ни слова не говорю, — отозвалась Дов. — И все же, когда дело доходит до брака, открываются удивительные вещи. Множество луаринских семей раскрывают тайну помолвки своих сыновей, помолвленных еще в колыбели. Об этих помолвках сами молодые люди никогда не слышали до того. Особенно много таких случаев в очень знатных луаринских семьях. Я слишком часто замечаю, сколько молодых людей отступается, когда узнают, что их матерям все равно, какой цвет кожи будет у будущей невесты, какой бы красивой она ни была.
Дов вздохнула.
— А знатные рэка боятся нас, потому что в наших венах течет кровь Риттевонов. Они не хотят терять своих сыновей из-за прихоти короля, в очередной раз решившего, что мы замышляем что-то против него.
— Довасари! — в ужасе воскликнула Сарэй.
Младшая сестра посмотрела на нее в упор.
— У меня есть уши, Сарэй, а люди едва ли замечают меня. Я прекрасно понимаю, о чем они говорят. Рэка не хотят связываться с безумными Риттевонами и рисковать жизнью своих внуков.
Али сжала губы. Как-то в Торталле она подслушала слова одного юного рыцаря из Башира. Он говорил о том же самом Майлсу, ее дедушке:
— О, меня обожают, когда необходимо пролить свою кровь во имя короны. Но выдать за таких, как я, своих дочерей? Даже самоуверенные торговцы, кто еще поколение назад не имел даже титула барона, не позволят своим дочерям выходить замуж за человека из Башира, как бы он ни был богат и влиятелен.
«Пожалуй, мне надо вспомнить, что творится у них там, в государстве Башир, прежде чем я начну осуждать луаринов, — подумала Али. — Сначала надо навести чистоту в своем собственном доме, а уже потом осуждать соседей за беспорядок».
— Да что рабыня может знать об измене и королях? — спросила Дов. Ее темные глаза напряженно уставились на Али.
Та поежилась.
— Я работала горничной в одном знатном замке, когда меня поймали, — ответила Али. — Мои уши слышат очень хорошо.
— Не понимаю, как девчонка из Торталла захотела стать горничной. У тебя же были огромные возможности по сравнению с нами, — заметила Сарэй. — Если бы я там жила, то стала бы Королевской Всадницей, научилась бы ездить верхом, драться на мечах, стрелять из лука, как они. Или, может, даже стала бы рыцарем, как леди Келадри. Женщины рэка в прошлом умели драться. В последней великой битве против луаринов, в долине Скорби, треть киприанских воинов были женщины.
— Да, и вся армия была разгромлена, — безжалостно напомнила ей Дов. — У завоевателей было больше военных магов, больше катапульт, больше пушек и жидкого огня. И неважно, сколько женщин было в армии рэка в тот день. Они погибли так же быстро, как и мужчины.
— Какая ты прозаичная, Дов. О, смотри, рэка, — Сарэй показала на скалы, окружавшие бухту. Луна взошла уже высоко и сияла, как жемчужина. В этом свете люди на скалах были отчетливо видны. — Они смотрят на нас весь день.
