Теперь можно интерпретировать рассмотренный пример с помощью аналогии Ф. де Соссюра. Налицо два состояния данного языка. Становление второй (более поздней) системы нельзя понять без обращения к первой (более ранней), но факты исторического развития сами по себе очевидным образом не существенны для понимания того, как устроена вторая система. Было бы абсурдно предполагать, например, что во второй системе отношение portes : porte отличается от отношения murs : mur. Каждое состояние языка может и должно быть описано само по себе безотносительно к тому, из чего оно развилось или что может развиться из него. Хотя слова двух состояний языка идентичны по форме (для упрощения изложения мы можем это предположить, пренебрегая фонетическими различиями), грамматические отношения между ними различны. С шахматными фигурами дело обстоит так же: сами фигуры остаются неизменными, изменяются же занимаемые ими места на доске. (В современном французском «позиции на доске» различаются для устного и письменного языков; в устном языке различие между формами единственного и множественного числа если и выражается вообще, то не формой самого слова, а некоторыми другими средствами, такими, как форма определенного артикля, согласование глагола с подлежащим, liaison между формой множественного числа и следующим словом, которое начинается с гласного, и т. д. О том, что структуры письменного и устного французского языка существенно различаются, мы говорили в § 1.4.2.)
Лишь немногие носители языка хорошо знают его историю; все же, изучая язык естественным путем, как это делают дети, люди начинают говорить на нем в соответствии с определенными системными принципами, то есть правилами, внутренне присущими тем высказываниям, которые они воспринимают. Задача синхронического лингвистического описания и состоит в определении этих правил, действующих в языке в некоторый момент времени. (Способ объединения правил в системе описания может отражать те или иные исторические процессы в развитии языка. Если это так, то этот факт весьма важен с точки зрения структуры языка. Однако это не подрывает самого общего принципа приоритета синхронии, поскольку носители языка способны усваивать и использовать правила своего языка без обращения к историческим сведениям.) Что же касается тех немногих членов языковой общности, которые располагают знаниями о предыдущих состояниях языка, то их специальные знания могут отражаться или не отражаться в их речи. В первом случае, когда их речь в некоторых отношениях отличается от речи других носителей языка (то есть более архаична), можно сказать, что они говорят на несколько другом языке, который поэтому лежит вне описания состояния языка в его типичном использовании. Во втором случае, когда специальные знания не оказывают заметного влияния на речь носителей языка, их тем более не нужно учитывать при синхроническом описании. Таким образом, в любом из двух случаев синхроническое описание не зависит от знания истории языка у тех или иных членов языковой общности.
Следствием принципа приоритета синхронического описания обычно принято считать то, что диахроническое описание предполагает предварительный синхронический анализ различных состояний, через которые проходит язык в своем историческом развитии. Поскольку в настоящей книге сравнительно-историческому языкознанию отводится второстепенная роль, мы не будем рассматривать этот вопрос подробно. Однако в этой связи необходимо следующее замечание.
Из удобного терминологического противопоставления синхронического и диахронического описания не следует, что само время является детерминирующим фактором языкового изменения. Строго говоря, изменение языка не является «чистой» функцией от времени. Существует много разнообразных факторов как внутри языка, так и вне его, которые могут обусловить переход от одного состояния языка к другому; сложное взаимодействие этих факторов протекает во времени. Далее, следует иметь в виду, что понятие исторического развития языка (языкового изменения) наиболее плодотворно используется, так сказать, в «макроскопическом» масштабе, то есть при сравнении достаточно удаленных друг от друга во времени состояний языка. Было бы ошибочным полагать, что язык конкретной языковой общности в определенный момент времени абсолютно однороден и что языковое изменение — это просто смена одной неподвижной системы общения другой столь же неподвижной системой общения в некоторый следующий момент времени.
