– Разумеется, – подтвердила медсестра. – Помню тот день, когда сын привез ее сюда. Она показалась мне такой беззащитной и жалкой…
– Я слышала, тогда Захарова не одевалась в черное, – вставила журналистка.
– Не одевалась, – подтвердила Клавдия Ивановна.
– А когда же начала?
Медсестра наморщила лоб:
– Кажется, после первой ремиссии. Да, ее привезли уже в черной старомодной одежде, которую она ни за что не хотела снимать. Я пыталась выяснить, зачем она так нарядилась, однако ничего определенного не добилась. Захарова лепетала про какую-то черную вдову… То ли она сама считала себя этой вдовой, то ли говорила о ком-то другом – я так и не поняла. Во всяком случае, Анна Григорьевна считала себя женщиной, как-то повлиявшей на смерть своих мужей. Возможно, она прочитала об этом в какой-нибудь газете или книге, в смысле, про черных вдов, и у нее отложилось это в мозгу.
– Возможно, – согласилась Катя. – А кто ее навещал?
– Мне кажется, я уже ответила на ваш вопрос, – улыбнулась женщина. – Никто. Она постоянно сидела вон на той скамейке у самой большой сосны. Одна-одинешенька. Сын и дочь забирали ее после выписки, но к ней почти не приходили. Это все, что я знаю. Честное слово.
Зорина пожала плечами и улыбнулась:
– Ну что же, на нет и суда нет.
– А зачем вам это знать? – удивилась Клавдия Ивановна.
– Для дела, – уклончиво ответила журналистка. – Ну, в таком случае мне пора. Дорога до города не такая близкая.
Женщины по очереди попрощались с журналисткой:
– Желаем вам успеха.
Катя снова прошла по сосновой аллее и оказалась на стоянке, где ее терпеливо ждала «девятка». Сев в салон, Зорина посмотрела на часы. Они показывали половину седьмого. Журналистка подумала: если она поторопится, то, вероятно, застанет Нонну Николаеву в своем офисе и поговорит с ней, если та захочет говорить. Во всяком случае, следовало попробовать. Женщина достала мобильный и набрала мужа.
– Костик, привет. Я уже посетила одно неприятное заведение и говорила с медсестрой, которая присматривает за Захаровой с самых первых дней ее поступления в психдиспансер.
– Правда? – поразился Скворцов. – И что она сообщила?
– В том-то и дело, что ничего интересного, – вздохнула Катя. – Она подтвердила то, что сказал Леонид: сначала дама не одевалась в черное. Такая мания появилась у нее позже. Однако откуда это взялось – медсестра не знает. По ее словам, никто больную, кроме ее детей, не навещал.
– Значит, Захарова подвергалась внушениям во время прогулок в парке, – заметил Скворцов. – А у нас тоже ничего важного. Леонид отыскал мастерскую, где изготовлялись слепки с ключей, однако мастер заявил то же самое, что и кузнец: некая дама в черном, не говоря ни слова, протянула ему бумагу с просьбой сделать дубликаты и заплатила.
– Я так и думала, – вздохнула Зорина. – Нам нужно разработать план других действий. А я хочу поехать к Николаевой. Надеюсь застать ее в офисе.
– Паша так на тебя надеется, – сообщил ей Костя.
– Постараюсь оправдать ваше доверие, – усмехнулась Зорина. – Хотя на откровенность этой женщины я не слишком рассчитываю.
– У тебя есть очень важное качество – интуиция, – похвалил ее муж. – Она и подскажет тебе, является ли Николаева нашей черной вдовой.
– Хорошо, любимый, – бросила журналистка и ойкнула: – Боже, в этой суматохе я даже не позвонила маме. Как там наша дочурка?
– Я сделал это за нас обоих, – успокоил ее супруг. – У них все нормально. Полина хорошо себя вела.
– Отлично, но я бы хотела быть сейчас дома, – печально сказала Катя.
– Вот поймаем этого гада – и в лес, – пообещал Скворцов.
– Хотелось бы, – пробормотала Зорина. – Ну, ладно, дорогой, мне нужно ехать. Обязательно позвоню вам после нашего разговора.
– Жду, – отозвался Костя.
– Пока, – журналистка включила зажигание и поехала по прямой дороге.
