— Каменщик, — руководитель делегации с гордостью показал свои широкие, мозолистые ладони. — С восемь лет каменщик. Папа — каменщик, дедушка — каменщик, сын, мой сын — каменщик.
— Потомственный строитель, — с уважением улыбнулся Рудницкий.
— Строитель, строитель, — закивал головой Томас Купер, которому, видимо, доставляло огромное удовольствие разговаривать с русскими людьми без переводчика.
— У меня всё, — глядя на Кочетова, произнес Зарубин и после того, как тот в знак согласия опустил веки, обратился к администратору: — А настольную лампу нам придется захватить с собой.
— Пожалуйста, — разрешил администратор.
«Интересно, что он в ней нашел?» — недоумевал Рудницкий.
Простившись с Томасом Купером, офицеры вслед за администратором направились в его кабинет.
— Нельзя ли попросить сюда ваших работников, которые обслуживали Макбриттена? — обратился Кочетов к администратору.
— Пожалуйста, — охотно отозвался он. — Сейчас как раз смена — и они все в гостинице.
Администратор вышел.
Бережно поставив лампу на шкаф, Зарубин сел за стол и начал что-то записывать в блокнот.
Кочетов опустился в кресло, достал из кармана футляр и принялся его задумчиво рассматривать.
— Боитесь проиграть пари? — с едва заметной иронией спросил Рудницкий, которому не понравился, как он считал, неуместный спор майора с Купером.
Кочетов посмотрел на лейтенанта.
— Да-а, —после небольшой паузы неопределенно произнес он и, еще помолчав, спросил: — У тебя, Алеша, есть автоматическая ручка?
— Есть, — Рудницкий полез рукой во внутренний карман кителя.
— А футляр от нее где?
— Футляр? — удивился лейтенант. — Футляр — не знаю. Где-то валяется, если мать не выбросила.
— Не выбросила, — подчеркнуто подхватил Кочетов. — А Гарри Макбриттен футляр бережет. Зачем?
Рудницкий не ожидал такого вопроса и немного смутился.
— Ну, может быть... он понравился ему.
— Посмотри. Что может в нем понравиться?
Рудницкий небрежно повертел в руках футляр.
— Да я видел их. Длинная узенькая коробочка, которую трудно для чего-нибудь приспособить. Ну эта обтянута дерматином...
— Может, это обстоятельство заставило Макбриттена хранить футляр?
— Не думаю. Дерматин паршивенький, да и коробка очень грубо сделана.
— Что же тогда?
— Ну, просто человек сунул футляр в чемодан и всё.
— Возможно, конечно, и сунул. Но ты заметил? В чемодане нет лишних вещей. Рубашки, белье... Платков могло быть гораздо больше, тоже и носков... Вот, разве, перчатки лишние. Нет, не похоже, чтобы Макбриттен просто совал вещи в чемодан.
— Да, это верно, — вынужден был согласиться Рудницкий, втайне завидуя наблюдательности майора.
«Ему, наверное, уже все ясно, — думал он. — И версия сложилась, намечены тактические приемы расследования...»
— И еще немаловажная деталь, — продолжал Кочетов. — Купер мог вспомнить только единственный случай, когда Макбриттен пользовался ручкой. Это было на границе.
— Вы думаете, — вспыхнул Рудницкий, но тут в комнату вернулся администратор.
— Говорить будете со всеми сразу или по одной вызывать? — спросил он Кочетова.
— Пригласите, пожалуйста, всех, — попросил майор.
Администратор распахнул дверь:
— Прошу.
Первой вошла миловидная девушка лет двадцати, за ней появилась полная женщина с коротко остриженными редкими волосами, затем одна за другой переступили порог комнаты еще три девушки по виду немного старше первой.
Кочетов поздоровался и попросил всех сесть.
Пожилая женщина опустилась на стул недалеко от двери, но девушки только посмотрели на стулья.
Не сел и Кочетов.
— Один из жильцов, — заговорил он, — Гарри Макбриттен — второй день не возвращается в гостиницу. Товарищи его беспокоятся. Они обратились к нам с просьбой разыскать его... К сожалению, мы о нем очень мало знаем...
— А вы думаете, мы знаем больше? — кокетливо усмехнулась миловидная девушка.
— Но вы его хоть видели, — заметил майор, — а у нас только вот маленькая фотография.
Он показал девушкам фотокарточку, которую получил от Томаса Купера.
Пожилая женщина, поднеся очки к носу, взглянула на нее и улыбнулась.
— У нас в столе их валяется десяток. Этот иностранец всем дарил их. Маша, принеси, — сказала она миловидной девушке.
