Всю жизнь с морем - страница 15

— Во Владивосток вы пойдете на новом учебном судне, значительно лучшем, чем старая «Надежда».

При этих словах начальник экспедиции указал на стоявшую неподалеку изящную двухмачтовую шхуну, конфискованную у японцев за хищнический лов котиков у Командорских островов.

У японцев шхуна называлась «Миомару», мы ее перекрестили в «Надежду». На ней мы и вошли в конце сентября в родную бухту Золотой Рог.

Так закончилось плавание под парусами «Надежды». Для нас, новичков, оно было первым морским крещением, первым испытанием.

И вот стоим мы, все четверо, перед начальником училища. Он смотрит на нас отеческими теплыми глазами в солнечных искорках и душевно, доверительно говорит:

— Вот вы попробовали морской службы. Оморячились. Было всякое в нашем плавании — и хорошие дни, и трудные. Каждый имел возможность проверить себя. А теперь решайте, кто всю жизнь готов служить морю, а кому, может быть, самое время распрощаться с ним. — Неупокоев делает несколько шагов вперед и назад, давая нам время на размышления.

«Нечего тут думать, все ясно: после такого плавания разве можно уходить?» — проносится у меня в голове.

Владимир Константинович снова останавливается перед нами. Но что это? Лилиенталь, побледнев и закусив губу, делает шаг вперед.

— Прошу вернуть документы, — сдавленным голосом произносит он.

— И мне верните, — присоединяется к Лилиенталю Володя Коклин.

Степа Осетров стоит, не шелохнется, и я стою: мы будем служить морю!

Неупокоев выжидает, не переменим ли мы своего решения, а потом, поняв, что этого не случится, произносит одно только слово:

— Хорошо.

В его голосе не слышно осуждения тем, кто решил распрощаться с морем, — хорошо, что это сделано своевременно, — и не чувствуется особого поощрения нам, остающимся, — хорошо, увидим, что дальше будет, морская служба требует от человека почти всей жизни, выдержите ли вы.

В начале весны на сопках и в распадках Приморья еще лежит снег. Теплый влажный ветер гонит с залива в бухту мелкую дрожащую рябь. Пахнет рыбой, угольной копотью и смолеными пеньковыми канатами. От мокрых, словно распаренных, причалов торгового порта тянется вверх легкий белый парок.

В марте 1910 года, ранним утром, когда выплывающее из-за горизонта большое красное солнце кажется особенно чистым и холодным, на рейде бухты Золотой Рог стал белоснежный красавец-барк. Это было датское учебное судно «Викинг», на котором, исполняя обязанности матросов, проходили практику свыше ста будущих офицеров торгового флота Дании. Четыре стройные палевого цвета мачты, одетые белыми, хорошо поставленными парусами, стрелами уходили в небо. Корпус и рангоут были металлическими. Механического двигателя судно не имело. По тем временам парусник водоизмещением в четыре тысячи тонн был явлением крайне редким.

Появление «Викинга» вызвало у нас, курсантов мореходки, естественно, живой интерес. Затаив дыхание, с сильно бьющимся сердцем, смотрел я, как маленький работяга-буксир, попыхивая длинной черной трубой и отфыркиваясь паром, подводил к причалу это живое воплощение легендарного «летучего голландца».

Правда, «Викинг» с его огромной парусностью и паутиной бегучего и стоячего такелажа не был для нас непостижимой загадкой. Я как раз заканчивал второй курс мореходки или, как тогда говорили, держал экзамен на звание штурмана малого плавания. По курсу морской практики за два года учебы мы уже основательно знали парусное дело. Тем более, что читал его нам контр-адмирал в отставке, моряк времен рассказов Станюковича, настоящий марсофлотец, страстно влюбленный в паруса и морскую службу, Владимир Африканович Терентьев. Человек, о неподкупной честности, строгости и чудачествах которого среди моряков ходили десятки легенд и анекдотов.

Рассказывали, что однажды на пути из Кронштадта во Владивосток Терентьев, в то время командовавший корветом, обогнул мыс Горн и зашел в Сан-Франциско. Пополнив запасы продовольствия и пресной воды, утром, в день отхода, он разрешил всем офицерам съехать на берег, приказав возвратиться к вечеру. Посланные за офицерами судовые баркасы в полночь возвратились пустыми. Очевидно, соблазны знаменитого порта оказались сильнее страха перед грозным командиром.