- И Делия, ты ее знаешь.
- Ну конечно! Как у вас дела? – поинтересовалась мама, с явным
облегчением отходя от Кристи.
- Очень беременно, - рассмеялась та. – Но кроме этого все
замечательно.
- Она может родить в любую секунду, - хихикнула Кристи.
- В любой день, - поспешно поправила я, увидев, как мамины брови
медленно поползли вверх. – А это Берт, рядом с ним – Моника.
- Здравствуйте! – окликнула их мама, и ребята махнули в ответ. – Рада
познакомиться с вами.
- Слышали ли вы, - вещал телевизор, - о Большом Шуме?
- Берту очень хотелось увидеть эту программу, - попыталась исправить
положение я. – Она, хм, о теориях.
- Теориях, как все закончится, - добавила Кристи. – Якобы наука.
- Это наука! – возмутился Берт.
- Потише, - снова нахмурился Уэс.
- Эти теории, - продолжал мальчик, понизив голос, - выдвинуты
учеными. И конец света – это вам не шутки!
Мама ничего не ответила, лишь прищурилась, и я поняла, что насчет
чего-то нехорошего была права.
- Мейси, - сказала она, наконец, - не могла бы ты зайти в мой кабинет
на минутку?
- Да, сейчас.
- Господи! Глазам свои не верю, - Кристи перелистнула страницу
журнала, - вот видела ты когда-нибудь настолько же неудобный диван, как
этот?
Я покачала головой и последовала за мамой в ее кабинет.
- Уже десять часов вечера, - заметила она, закрывая дверь. – Тебе не
кажется, что это поздновато для приема гостей?
- Берту очень хотелось посмотреть эту программу. Она идет всего
полчаса. И я думала, что ты на той встрече…
- Тебе завтра утром на работу, Мейси, - как будто я и сама этого не
знаю! – И завтра у нас пикник по случаю Дня независимости (*4 июля), ты
ответственна за фотокабинку, или ты забыла? Сегодня неудачный вечер для
компании.
- Извини, мам, - покачала я головой, - они скоро уйдут.
Мама стала перекладывать какие-то бумаги на столе, но недовольство
все равно сквозило в каждом жесте.Я чувствовала его вокруг себя, вдыхала
его вместе с воздухом. Из гостиной донесся взрыв хохота, и я оглянулась на
дверь.
- Думаю, мне стоит вернуться. Не хотелось бы быть невежливой.
Мама кивнула, проведя рукой по волосам. Я направилась к двери.
- Что случилось с Кристи? – вдруг спросила она. У меня перед глазами
пронеслось веселое лицо подруги, пересеченное шрамом.
- Она попала в аварию, когда ей было одиннадцать.
- Бедняжка, - мама села за стол. – Должно быть, это очень тяжело для
нее.
- Почему ты так говоришь?
На самом деле, я уже едва замечала шрамы Кристи, они просто стали
такой же частью ее лица, как губы или нос, они были частью ее истории,
делали ее той, какой она была. Наряды подруги теперь притягивали мое
внимание сильнее, чем ее лицо, но для тех, кто видел ее впервые, все было
иначе. Я и забыла.
- Ну, - мама посмотрела на меня, - хотя бы потому, что это уродство.
Трудно жить с такими… отметинами на лице, когда тебе всего одиннадцать.
Да и в любом возрасте с такими изъянами тяжело.
- Это не уродство, мама!
- У нее несколько шрамов.
- Просто неудачное совпадение.
Мама вздохнула, щелкнув ручкой.
- С другой стороны, она была бы прелестной девушкой, - с этими
словами она открыла папку и начала писать что-то, словно я уже ушла,
словно наш разговор был закончен, словно она поставила точку и была права.
Да, Кристи не была невероятной красоткой, ее недостатки всегда были
при ней, их мог увидеть любой, но за ними скрывалась другая красота,
неужели ее так сложно было заметить? Впрочем, маме удавалось многое не
замечать. Она видела лишь то, что хотела – мы пережили смерть папы, мы
успешно справляемся с учебой и работой, у нас все в порядке. Однако лично
мне винить в этом было некого кроме себя – ведь это я никогда не говорила о
том, что думаю и чувствую.
С этими мыслями я вернулась к друзьям и обнаружила Уэса с Кристи,
разглядывающих одну из каталогов, привезенных Кэролайн.
- Вот смотри, - говорила она ему, показывая на иллюстрации, - эти
статуэтки даже рядом с твоими не стояли! Но все –таки, что это такое?
