напоминали те, что были, когда я видела Джейсона, тогда я ни о чем не
спрашивала себя и не гадала. С ним я всегда была уверена, с ним всегда было
стабильно. Уэс был полной противоположностью. Один взгляд в его сторону
– и я уже не знала, что буду делать в следующую секунду.
- Привет, - махнул рукой он, подходя ближе, и я улыбнулась слегка
удивленной улыбкой, как бы говоря: «О, а я тебя не заметила». Вроде бы это
сработало, но лишь до тех пор, пока он не опустился рядом, и я не потеряла
весь контроль над ситуацией. Стержни Уэс положил возле себя и повернулся
ко мне.
- И где все?
- Ушли за напитками, - я кивнула в сторону стола.
- А. Понятно.
К слову о вечности: следующие несколько минут молчания рядом с
ним показались для меня именно бесконечными – и даже больше этого. Я
представила часы в школьно классе, вспомнив, как я мечтала о том, чтобы
стрелка скорее перепрыгнула с одного деления на другое. Сейчас мне этого
совсем не хотелось. «Скажи что-нибудь» - пронеслось в моем мозгу, когда я
украдкой взглянула на Уэса. Он не заметил этого, сидел, оперевшись на руки
и глядя на толпу перед нами. На предплечье у него была видна татуировка.
«Живи» - сказала мне Кристи, и ее голос вдруг снова зазвучал у меня в ушах.
Хорошо. Постараюсь.
- Так, хм, что это? – спросила я, выдавливая слова, а секундой позже
поняла, что смотрю не на его руку, а на его лицо, так что вопрос может
относится к чему угодно. Уэс удивленно приподнял бровь, и я поспешно
добавила, покраснев (господи, помоги мне!): - Твоя татуировка, в смысле. Я
просто не видела ее целиком.
Ого, целое предложение. Неплохо для начала. Уэс закатал рукав
футболки, и я увидела буквы в романском стиле, складывающиеся в слово
«В-О-Д-А».
- Такой уж дизайн, - усмехнулся он, возвращая рукав на место. – Ты,
наверное, заметила ее в первый вечер, да?
Я кивнула, все еще не сводя глаз с той части рисунка, которая не была
скрыта под рукавом. Кроме букв здесь было еще и изображение – сердце в
ладони. Не совсем такое, как было на скульптуре, но похожее: раскрытая
кисть руки, красное сердце в ней, внутри него другое – поменьше.
- Точно, - как и в первый раз, увидев эту картину, я не могла избавиться
от ощущения, что вижу что-то очень знакомое. – Она что-то значит?
- Вроде того, - Уэс тоже посмотрел на свою руку. – Моя мама рисовала
мне такую картинку, когда я был маленьким.
- Правда?
- Да. Она рассказала мне историю о руке и сердце, о том, как они
связаны, - он пробежал пальцами по татуировке. – Чувства и действия всегда
взаимосвязаны, одно не может существовать без другого. Это из убеждений
хиппи. Моей маме они нравились, - он снова опустил взгляд на татуировку. –
После ее смерти я тоже начал размышлять об этом, так появилась татуировка
и скульптуры. Они не особенно похожи между собой, но идея одна и та же.
- Серия работ, - подсказала я.
- Пожалуй, что так. По большей части я просто стараюсь сделать их
красивыми, значение не так уж важно тем, кто ставит их у себя в саду или
еще где-то.
Я посмотрела на поляну. Светловолосая голова Кристи мелькала тут и
там.
- Это, должно быть, сложно.
- Что?
- Сделать их красиво.
Он сейчас подумает, что я дурочка. Надо держать рот на замке! Но Уэс
лишь взял один из стержней и повертел его в руках.
- Иногда бывает сложно, - согласился он. Кристи снова стояла у стола,
говоря что-то Монике и смеясь, откинув голову.
- Мне жаль, что так получилось с твоей мамой, - сказала я, даже не
подумав о том, зачем я это говорю или что он может подумать, услышав от
меня такие слова. Это просто вырвалось.
- Мне жаль твоего отца, - ответил он тихо. Мы оба смотрели прямо
перед собой. – Я помню его по «Бегунам Лейквью», я занимался там, когда
был ребенком. Он был замечательным человеком.
В горле что-то сжалось, дыхание перехватило. Я никогда не привыкну
к самой мысли о том, что кто-то может… уйти. Просто уйти. Каждый раз
воспоминание об этом бьет с той же силой, что и прежде.
