«Почему в защищаете их?», потребовала Тера. «Они вторглись в наш мир. Они пытали наших людей. Они делают все, что им нравятся, а мы даже не уверены в том, как они выглядят.»
К облегчению Ноа вмешался Рун Джонсон. «А, кстати, как же они выглядят, переводчик? Вы видели их вблизи?»
Ноа почти улыбнулась. На что похожи сообщества? Обычно это первый вопрос, задаваемый в таких группах. Независимо от того, что они видели или слышали по медиа‑источникам, люди склонны предполагать, что каждое сообщество на самом деле есть некий индивидуум, принявший форму большого куста или дерева, или, более вероятно, что это существо одевает куст, как одежду или же для маскировки.
«Они не похожи ни на что, что любой из нас до сих пор знал», сказала она. «Я слышала, их сравнивают с морскими полипами — совершенно неправильно. Я так же слышала, что они похожи на рои пчел или ос — тоже неверно, но ближе. Я думаю о них так, как они себя обычно и называют — как о сообществах. Каждое содержит несколько сотен индивидуумов — разумное множество. Но в действительности и это неверно. Индивидуумы реально не смогут выжить независимо, однако могут покинуть одно сообщество и временно или постоянно перейти в другое. Они — продукты совершенно иной эволюции. Когда я гляжу на них, то вижу то, что видите вы все: внешние ветви, а далее тьма. Со вспышками света и движением внутри. Вы хотите услышать больше?»
Они кивнули, с вниманием склонившись вперед, кроме Джеймса Адио, который откинулся назад с выражением презрения на темном, гладком молодом лице.
«Субстанция того, что выглядит как ветви, и того, что выглядит как листья, мох и лианы — живая и состоит из отдельных индивидуумов. Они только кажутся какими‑то растениями. Разные части, коих мы можем достичь снаружи, на ощупь сухие, и обычно гладкие. Одно сообщество нормального размера может заполнить половину этого зала, но весит всего от шести до восьми сотен фунтов. Они, конечно, не твердые, и внутри их есть части, которые я никогда не видела. Быть окутанной, быть облаченной сообществом похоже на содержание в некой удобной смирительной рубашке, если вы можете вообразить нечто подобное. В нем вы не сможете много двигаться. Вы не можете двигаться совсем, пока этого не позволит сообщество. Вы ничего не видите. Нет никаких запахов. Однако, почему‑то, после первого же раза это больше не пугает. Это мирно и приятно. Я не знаю, почему, но это так.»
«Гипноз», сразу сказал Джеймс Адио. «Или наркотик!»
«Определенно, нет», возразила Ноа. По крайней мере в этом она могла быть уверена. «Это было одним из наиболее тяжелых переживаний в плену у сообществ. Пока они не узнали нас, у них не было ничего похожего на гипноз или на лекарства, изменяющие поведение. У них не было даже самой этой концепции.»
Рун Джонсон повернулся и нахмурился на нее: «Какой концепции?»
«Измененного сознания. Они вообще не теряют сознания, если, конечно, не больны или не ранены, а сообщество в целом никогда не теряет сознания, даже если некоторые из его индивидуумов потеряны. В результате о сообществе нельзя по‑настоящему сказать, что оно спит — хотя в конце концов они признали реальность того, что нам сон нужен. Сами того не зная, мы представили им нечто для них совершенно новое.»
«Они позволят нам принести с собой лекарства?», вдруг спросила Мишель Ота. «У меня аллергия и мне реально нужны мои лекарства.»
«Некоторые лекарства они позволят. Если вам предложат контракт, вам надо будет записать в него лекарства, которые вам понадобятся. Либо они позволят иметь эти лекарства, либо вас не наймут. Если то, что вам нужно, позволено, то вам разрешат заказывать это извне. Сообщества станут проверять, то ли это, что предполагалось, но во всем остальном они вас не побеспокоят. Медицина — это практически все, на что вам надо будет тратить деньги, пока вы будете находиться внутри. Помещение и еда входят в состав договора, разумеется, но вам не позволят покидать вашего нанимателя, пока срок контракта не истечет полностью.»
«А если мы заболеем или произойдет несчастный случай?», потребовала ответа Пьедад. «Что если нужны будут лекарства, которых нет в контракте?»
