Ноа отвернулась от этой женщины, ибо в голове у нее крутились ядовитые, непрофессиональные слова, которых лучше не говорить. «Поэтому, по крайней мере этим детям, предоставили немного покоя», сказала она.
«Один их этих детей ваш?», спросила Тера нехарактерно мягким тоном. «У вас есть дети?»
Ноа посмотрела на нее, потом снова откинула голову на спинку кресла. «Я забеременела, когда мне было пятнадцать, и еще раз, когда мне было семнадцать. Слава богу, в обоих случаях были выкидыши.»
«Это было… насилие?», спросил Рут Джонсон.
«Конечно, насилие! Вы действительно верите, что я хотела отдать сообществам еще одно человеческое дитя для экспериментов?» Она прервалась и глубоко задышала. Через некоторое время она сказала: «Некоторые из убитых были женщины, которые сопротивлялись насилию. Некоторые — были насильниками. В помните старый эксперимент, в котором слишком много крыс содержат вместе в клетке, и они начинают убивать друг друга?»
«Но вы же были не крысы», сказала Тера. «Вы были разумны. Вы видели, что сорняки делают с вами. Вам не надо было…»
Ноа перебила ее: «Мне не надо было что?»
Тера сбавила тон. «Я не имею виду вас лично. Я просто хочу сказать, что человеческие существа должны быть способны вести себя лучше стаи крыс.»
«Многие так и делали. Некоторые нет.»
«И несмотря на все это, вы работаете на пришельцев? Вы простили их, потому что они не знали, что делали? Почему?»
«Потому что они здесь», просто ответила Ноа.
«Они здесь до тех пор, пока мы не найдем способ выкинуть их прочь!»
«Они здесь, и они останутся здесь», чуть мягче сказала Ноа. «Для них не существует слова прочь — по крайней мере для нескольких поколений. Их корабль — это транспорт в один конец. Они поселились здесь и они станут драться, чтобы удержать те несколько мест в пустынях, которые выбрали для своих пузырей. И если они решат драться, мы не выживем. Их тоже можно разрушить, но всегда есть шанс, что своих молодых на несколько столетий они отправят глубоко в землю. И когда те выйдут наружу, это будет их мир. Уйти придется нам.» Она посмотрела на каждого члена группы. «Они уже здесь», сказала она в третий раз. «Я одна из, наверное, тридцати человек в этой стране, кто может говорить с ними. Где еще я должна находиться, как не здесь в пузыре, пытаясь помочь двум разумным видам понять и принять один другого до того, как один из них совершит нечто фатальное?»
Тера осталась неумолима: «Но вы простили их за то, то они с вами сделали?»
Ноа покачала головой. «Я не простила их», сказала она. «Они не просили у меня прощения, и я не знаю, как его дать, если они его попросят. Но это не имеет значения. Это не остановит меня от выполнения своей работы. И это не останавливает их от того, чтобы нанимать меня.»
Джеймс Адио сказал: «Если они так опасны, как вы думаете, вы должны бы работать с правительством, пытаясь найти способ, как убить их. Вы же сказали, что знаете о них больше, чем остальные.»
«Вы пришли сюда, чтобы убивать их, мистер Адио?», спокойно спросила Ноа.
Он опустил плечи. «Я здесь, чтобы работать на них, леди. Я беден. У меня нет всех тех специальных знаний, которые имеют всего тридцать человек в этой стране. Мне просто нужна работа.»
Она кивнула, словно он просто сообщал информацию, словно его слова не были нагружены тяжелым грузом горечи, гнева и унижения. «Здесь вы сможете сделать деньги», сказала она. «Я сама богата. Я провела через колледж дюжину племянников и племянниц. Мои родственники едят по три раза в день и живут в комфортабельных домах. Почему бы вашим не жить так же?»
«Тридцать сребреников», пробормотал он.
Ноа устало улыбнулась ему. «Не для меня», сказала она. «Мои родители, когда давали мне имя, похоже, имели в виду совершенно иную роль.»
Рун Джонсон улыбнулся, но Джеймс Адио только смотрел на нее с открытым недовольством. Ноа придала своему лицу более знакомую торжественность. «Позвольте рассказать вам о моем опыте работы с правительством для получения всего лучшего от сообществ», сказала она. «Вы должны услышать об этом, поверите ли вы в это или нет.» Она сделала паузу, собираясь с мыслями.
