— Покуль людзи жили на гетым свеци як брат с братом и дзержали Бога у серцы и стару праувду, детуль была им удача у всех дзелах...
Самым верным блюстителем старой полесской правды был князь Изяслав Чёрный. Это был смелый воин, прозванный Чёрным за свой суровый мстительный нрав и за тёмный страх, который внушал он своим врагам. Весь век свой провёл он в боях и сечах с литовцами, которых истребил не меньше, чем Самсон филистимлян[71]. На смертном одре он завещал своему роду неукротимую ненависть к Литве. Мало-помалу потомки Изяслава истощились, изнежились и погрязли в пирах и пьянстве. Однажды одному из внуков Изяслава Чёрного, князю Можайскому, пришлось долго и безуспешно гоняться за старым зубром. Изнурённый погоней, зубр совсем близко подпустил к себе князя, но в ту минуту, когда князь уже собрался метнуть копьё, зубр отпрянул в сторону и попал в шалаш, где спасался святой отшельник. Скрестив набожно руки, вышел отшельник навстречу князю и начал просить его, чтобы он пощадил зубра. Князь весело рассмеялся в ответ и нанёс зубру смертельный удар копьём. В гневе отшельник проклял князя Можайского, и результатов проклятия пришлось ждать недолго. Почти в то же мгновение примчался к князю гонец с печальной вестью: в отсутствие князя на дом его напали литовцы, которые всюду рыщут в лесу и хотят захватить князя в плен. Понял князь, что нет ему спасения, доколе святой отшельник не снимет проклятия с него. В диком отчаянии упал князь на колени перед отшельником, моля о прощении. А со всех сторон долетал уже топот вражьих коней, и гремели оружием литовцы.
Святой отшельник сотворил молитву и, омочив целебный цветок в болотных водах, окропил им убитого зубра. Тело зубра дрогнуло, из ран его хлынула густая красная кровь. Вдруг земля расступилась, раздался глухой подземный удар, и из разверстой могилы показался Изяслав Чёрный на своём боевом коне. В неистовом страхе попадали литовцы наземь, и король их крикнул безмолвному Изяславу: «Именем нашей вечной вражды! Если ты исчадие болотного сатаны, сгинь, провались в трясину! Но если ты отмечен милостью Божьей, во имя всевышнего — говори!»
И в ответ король услыхал: «Король литовский! Царству твоему приходит конец». И с этими словами все исчезло. Дрожащими руками осенил себя крёстным знаменем князь Можайский и побрёл с поникшей головой в свой разорённый замок...
Месяц давно уже спустился за лесную дубраву. Небо померкло и побледнело. Печально мерцали звезды. Длинные серебристые нити тянулись от звёздного неба в густую чащу тёмного бора и там превращались в томные соловьиные трели.
Не дожидаясь моих расспросов, старик медленно продолжал.
Последним князем, при котором ещё держались старой полесской правды, был Стефан Баторий. Однажды, гоняясь за быстрым лосем, Стефан Баторий отбился от своей свиты и очутился в непроходимой чаще. Надвигались вечерние сумерки, когда запирается вход на небо и из полесских болот выползает всякая погань — слуги нечистой силы. Страх охватил Батория, потому что даже у самого храброго человека кровь леденеет от ужаса при виде адских призраков, выползающих из полесских болот.
«Коль Господь меня выведет на верную тропу, воздвигну ему пышную жертву», — мелькнуло у князя в голове. И только успел он подумать, как видит: быстро скользит по болоту весь серебряный, с серебряным жезлом в руке святой Бонифаций и, поровнявшись с Баторием, крикнул ему чудным голосом: «Ступай вперёд и не бойся!»
Обрадовался Баторий и пошёл. Долго шёл он по тропинкам и кочкам, пока не увидел перед собой огонёк оборы (сарая). У оборы, склонившись лицом к земле, тихо молилась старческая фигура. Едва князь подошёл, как все исчезло — и огонёк, и старик. Осталась только обора. Баторий сдержал своё обещание. На том месте, где молился таинственный старец, заложил он большой храм, который существует и поныне (в Ошмянском уезде) и называется «Оборек». А там, где он блуждал и грустил, стоят теперь две деревни: Блудовка и Груздовка...
— Что ты мне все про панов да про князей говоришь, — обратился я к старику, — ты мне лучше правду о мужиках скажи.
