Глава 5
День еврейских блудниц
– Милая, п-пздравляю…
– С чем, дорогая?
– Так это… вроде как жен-нский день.
– Разве мы не его вчера отмечали?
– Нет, мы п-пили с горя. Неужели не помн-ншь?
– Как пили – помню. А горе – нет… Какое горе-то?
– Ну как же! Мы Д-дуське деньги перевели на банк-квский счет. До хрена тысяч доллар-рв – тю-тю-ю-ю…
– Гык! Ты не шутишь?!
– А с чего б мы так нажр-рались, милая?!
– Верунь, а что мы пили?
– Сначала твою настойку. П-потом мою настойку… Потом нам не хватило, мы пошли в м-мгазин и купили водку.
– Ык!
– И пива.
– Ык!
– И какой-то дешевый портвейн.
– Мы все это вы-ыпили?!
– Говорят, да.
– Кто говорит?
– Петрун г-гворит. И Васюн.
– Господи, хто это… дорогая?
– Парни без определенного места жит-тльства.
– …
– Эй, ты п-пчему молчишь?
– Мы что, распивали спиртные напитки с бомжами?!
– М-мжно и так сказать.
– Ык! А тебе это не показалось?
– Н-нет, Кларунь, не п-пказалось… Васюн и Петрун до сих пор пьют на моей к-кухне.
– Мама…
– Где твоя мама?
– На кладбище. Уже тридцать лет как не откликается.
– Вот видишь. А Васюн с Петруном, кс-стати, интеллигентные люди. Васюн ихтиолог бывший, а Петрун… р-рставратор.
– Чего реставратор?
– Г-гворит, что человеческих душ…
– О как!!! Верунь, а ты уверена, что мы с ними только пили и ничего больше?..
– В том-то и дело, что нет.
– Мама…
– Забудем про маму, она на к-клбищ-ще.
– Гони их!
– К-кого?
– Ихтиандра и реставратора!
– Х-хрошо. Сейчас р-рзберусь только – это они у меня или я у них…
– Господи, как болит голова! А во рту, словно кошка сдохла. Верунь, скажи, как могло получиться, что из-за какой-то малограмотной поломойки мы с тобой лишились целого состояния и нажрались в обществе Ихтиандра и реставратора душей?!
– Н-не знаю. Главное, не забер-рменеть.
– Милая, в нашем возрасте достаточно ничего не подцепить.
– Мама!..
– Нет мамы! Слушай, спроси у беспризорных парней, что выпить, чтобы голова не болела с похмелья. Они должны знать.
– С-счас… Слышишь меня?
– И даже вижу. Так что выпить?
– К-касторку и снотворное одновр-рменно. Бесприз-зроники обещают, что все пройдет.
– Смешно. Ха-ха, милая!
– Ха, д-дргая! Ну, с пр-рздничком тебя еще раз!
– С каким?!
– Не знаю. Включи т-тлевизор, там скажут. Бай, милая…
– Чин-чин, дорогая.
С утра Дина вырядилась по полной программе. Фиолетовый брючный костюм, ядовито-розовый топ, черные туфли на высоченной шпильке, из украшений – гранаты в полном комплекте: серьги, кольцо, ожерелье, браслет. Волосы она собрала в конский хвост – настолько тугой, что уголки глаз подтянулись к вискам. Наверное, это был перебор, но Дина решила, что ей наплевать. Душа требовала яркого, вызывающего, агрессивного, одним словом – выдергивающего из зимней спячки и расслабленно-депрессивного состояния.
Накинув на плечи шубу, она пошла в таком виде выгуливать собаку.
Во время прогулки выяснилась пренеприятная вещь: Пантагрюэль патологически любит помойки. Учитывая его размеры и вес, Дине никак не удалось противостоять этой любви. Она послушно полоскалась на конце поводка, пока пес дотошно обшаривал все скопления мусора возле дома. Никакие «Фу!» не могли его образумить. За десять минут прогулки Дина узнала расположение всех мусорных контейнеров в округе, всех урн и потаенных местечек, где подростки распивали пиво, оставляя после себя пустые банки, окурки и пакеты от нехитрой закуски.
– Урод! – кричала Дина собаке, еле успевая перебирать каблуками в высоком снегу. – Сдам в приют гада…
Не обращая внимания на ее вопли, Пантагрюэль затащил Дину в высокие густые кусты. Колючие ветки цеплялись за тонкую ткань костюма, оставляя на брюках затяжки. В кустах, к удивлению Дины, оказалась не груда мусора, а машина. Старый, битый «жигуль» чудом втиснулся между тонких стволов кустарника, придавив собой сухие тонкие ветки.
– Пойдем отсюда, – в панике прошептала Дина, понимая, что просто так машины без номеров в кустах не стоят. Но собака уперлась, с шумом повела носом и вдруг, вскочив лапами на багажник, протяжно и громко завыла. Дина дергала поводок, кричала, топала ногами – все было бесполезно. Собака выла и скребла лапами по багажнику.
