— Разве она хотела бы, чтобы ты игнорировала голос своего сердца?
— Что именно? — спросила она напряженно.
— Что ты меня любишь, а я люблю тебя, и значит, мы должны быть честны друг с другом.
— Я честна с тобой! — воскликнула она охрипшим от волнений голосом.
— Разве? Почему ты не сказала мне, что ты девственница, когда мы занимались любовью в первый раз?
— Что?
— Ты думала, я ничего не понял? — Люка покачал головой. — Я не горжусь тем, что сделал, потому что подозревал об этом, а затем, когда узнал наверняка, не смог остановиться.
— Я не хотела, чтобы ты останавливался.
— А я не хочу использовать это как оправдание. Я пытаюсь объяснить тебе, что вне зависимости от того, что ты обо мне думаешь, я всегда действую только в твоих интересах. Есть вещи, которые я не могу сказать тебе, — признался он, — до тех пор, пока не пойму намерений Рауля. Я понимаю, что ты до сих пор страдаешь от потери сестры. Это может вылечить только время, и два года — слишком небольшой срок. Я понимаю, что ты сейчас не знаешь, кому и чему верить, но пожалуйста…
Ее горький смех прервал эту речь.
— Ты просишь меня доверять тебе?
— Да! Если ты носишь моего ребенка, конечно! — Схватив Джен за руки, он поставил ее напротив себя. — Для меня нет ничего важнее этого. Но я должен разобраться с завещанием брата, и все, что ты скажешь, может мне помочь. Разве ты не видишь, как ты важна для меня? Ты для меня все, Джен.
Он был абсолютно искренним. Если она действительно носит ребенка, его ребенка, она стала центром его вселенной.
Перед глазами Джен промелькнуло будущее. При всей его яростной гордости, уже отражающейся на его лице, гордости за то, что он станет отцом, Люка все равно продолжал оставаться подозрительным, иначе зачем он задает ей свои многочисленные вопросы? Если она будет сердиться и оттолкнет его, им не избежать постоянных ссор. А если она все‑таки беременна, это плохо отразится на будущем ребенке.
Ей стало легче, когда он привлек ее к себе и с бесконечной нежностью в голосе прошептал:
— Прости меня, Джен. Я, наверное, измучил тебя своими вопросами. Но я очень много не понимаю в жизни брата, и только ты можешь заполнить эти пробелы.
— Мне тоже жаль, — призналась Джен. — Жаль, что дошло до ссор между нами. Я уверена, что Раулю бы это не понравилось.
— Если ты беременна, мне нет оправдания.
— Только любовь к брату, — ответила она. — Мне трудно простить тебя за недоверие. И я в шоке от его завещания. Но тебе придется мне поверить: я понятия не имела, что он собирается это сделать.
Джен покачнулась от избытка эмоций, и Люка подхватил ее.
— Забудь, — сказал он. — Достаточно переживаний для одного дня. — Поцеловав ее в макушку, он продолжил: — Обещаю тебе, что, если потребуется, я всю оставшуюся жизнь буду заглаживать свою вину за то, что тебе пришлось сегодня пережить. Ты слишком важна для меня.
Звук его голоса изменился, глаза потемнели, а у нее не осталось сил на борьбу. Джен действительно чувствовала слабость. И боль. Она действительно еще злилась на него за недоверие. Но они оба перенесли немало горя, и ни у кого из них раньше не было шанса высказать его. И если должен был наступить момент понимания, то он наступил именно сейчас.
Она почувствовала себя спокойно только в руках Люки. Наклонив голову, он так нежно поцеловал ее, что ей пришлось ответить. Продолжая целовать и шептать ей ласковые слова, Люка добился того, что Джен улыбнулась, а ее тело отозвалось на его прикосновения. Почувствовав, что она смягчилась, его руки пришли в движение, сжимая ее обнаженную грудь под банным халатом. Он точно знал, что нужно делать и что сказать, чтобы увеличить ее возбуждение. И когда ее ноги ослабли, а дыхание стало сбивчивым и хриплым, он поднял ее на руки и положил на кровать.
