— Вам помочь, девочки?
Алиса собиралась ответить достойным образом, но осеклась.
Предмет спора высился на пороге и сиял обаятельнейшей улыбкой. Сердце у Алисы было слабое, вот и начало немедленно таять. Но она собрала остатки сил, мужественно покачала головой и весьма сурово ответила:
— Сами справимся.
Он стоял, прислонившись к стене, и не сводил с нее взгляда. «Мучитель какой-то», — подумала она, пытаясь не обращать на него внимания. Елизавета явно не собиралась мириться с таким положением вещей и, укоризненно взглянув на Алису, сказала:
— Не слушайте Алису. Она у нас очень стеснительная…
Алиса от такой наглости остолбенела. Хорошо, что Елизавета не сказала: «Она у нас немного не в себе!»
— Правда? — Он удивленно приподнял брови и рассмеялся.
— А что, вам так не показалось?
Тон у Алисы был озлобленный, ей заранее захотелось выразить протест. На все. Скажут, например, какая Алиса у нас умница или красавица — и все равно получат отповедь гордой и одинокой души, которую сами ввергли в пучину отчаяния и раздражения!
— Нет, — ответил нахальный тип.
Поставив кофейник на огонь, Алиса обернулась к нему и, глядя прямо в глаза, холодно поинтересовалась:
— И каким же образом я дала вам понять, что мне чужда стеснительность?
Он молчал и ухмылялся, как Чеширский котяра. В глаза ему смотреть холодным взглядом было довольно трудно: уж больно они у него были красивые, с длинными ресницами и потаенным огнем в глубине. «Господи, за что Ты меня так наказываешь, — тоскливо подумала Алиса. — Единственный раз в жизни мне повстречался человек, почти полностью отвечающий моему идеалу, и — оказался банальным преступником! Почему Ты не сделал преступником того занудного типа Гришу, который встретился мне первым на жизненном пути и почти полностью отвратил меня от мужчин?»
Словно в насмешку Елизавета нажала кнопку «плей» на магнитофоне, и Бутусов запел: «Под колесами любви…»
Алиса не была раньше «тормозом и обломом», но теперь явно собиралась пополнить их ряды.
— Но их тоже намотало на колеса любви, — напевала Елизавета, не сводя с парочки глаз.
Собственно, Алисе было наплевать. Что-то с ней происходило, как будто иммунитет кончился и она самым кретинским образом стояла и таяла в его глазах. Он ТАК смотрел — мамочки мои!
— Что вы так смотрите? — тихо спросила Алиса.
Он пожал плечами и ответил:
— У вас кофе убегает…
Ну, это Алиса не раз замечала за мужчинами… Когда они не могут ответить, предпочитают переключить внимание на другую проблему… Поэтому она презрительно хмыкнула и взгляд от его прекрасных глаз не отвела.
— Кофе… — напомнил он.
— Я знаю. — В Алисиной душе поднялась буря, и бестактные замечания о таком пустяке, как кофе, начинали выводить ее из себя.
— Черт! — завопила Елизавета и, оттолкнув Алису от плиты, выключила газ.
Алиса обернулась. Коричневая жижа медленно расползалась по плите. Почему-то эта омерзительная лужа подействовала на нее куда сильнее, чем умирающий гоблин. Кофе вдруг приобрел сходство с засохшей кровью, в Алисиных глазах потемнело — и она рухнула прямо на руки Игорю, выдохнув при этом:
— Не-на-ви-жу…
Очнувшись, Алиса обнаружила себя на диване. Догадаться, кто ее туда отнес, особого труда не составляло.
— Господи, какой идиотизм, — простонала Алиса. — Шмякнуться в обморок при виде убежавшего кофе… На это только я способна!
В комнате она была совершенно одна, остальные, судя по приглушенным голосам, доносящимся из кухни, именно там и находились. Напротив стояла плита с Девой, так что, вернее сказать, они были вдвоем. Только Дева продолжала свою вечную молитву, а Алиса валялась на диване. Всеми брошенная. Всеми покинутая. Глупое положение, не правда ли, Алиса?
— А у меня планида такая, — ответила она самой себе. — Если уж есть на белом свете человек, которому падает на голову кирпич, это именно я…
От жалости к себе хотелось заплакать, но она мужественно сдержалась. Еще этого не хватало — заходит в комнату вся честная компания, а Алиса лежит на диване и ревет в голос! Что после этого подумает о ней Игорь?
А не все ли равно, что он подумает? В конце концов, Елизавета права, все они подозрительные… Конечно, рожа в окне принадлежала не Игорю, поскольку его лицо рожей назвать трудно. Значит, это был его сообщник. Но что может так привлекать в их с дедулей скромном бунгало целую банду злодеев и аферистов?
