«Надо им крепкую поставить», — подумал Леха, входя в дом.
— По-мо-ги-те! — надрывалась в дедулиной комнате неизвестная женщина.
Леха нахмурился. Голос был не Алискин и уж тем более не дедулин.
Он открыл дверь, и его взору предстала ужасная картина.
Женщина в разодранных колготках с вытаращенными глазами отбивалась от кошек. При виде Лехи она всхлипнула и пробормотала:
— По-мо-ги-те же мне!
— Я тебе помогу, — мрачно пообещал Леша. — Я так тебе помогу…
— Я больше никогда не буду… Честное слово… — прошептала непрошеная визитерша, глядя на Леху с ужасом. По ее лицу, оставляя черные разводы, текли слезы.
— Что вы тут делаете? — спросил сурово Леха.
— Мне нужна только дискета, — пробормотало страшилище. — Честное слово, только дискета… — И, заметив строгий взор Фаринелли, нацелившегося на нее, взвизгнула, поджала под себя ноги и затараторила: — Уберите этих бешеных кошек! Я все расскажу, только уберите этих кошек!
* * *
— Она идет, — прошептала Елизавета.
Из дома действительно вышла Нюша, но не одна.
Рядом с ней шел Искариотов.
— Что бы это значило? — пробормотала Елизавета.
— Жди в машине, пока я не вернусь, — проговорил Игорь и вышел.
Елизавета подергала дверь.
— Похоже, тут нужен таран, — объявила она. — Мы обе — патологические профанки! Нас обвели вокруг пальца, как первоклассниц!
— С чего ты взяла? — спросила Алиса.
— Он в сговоре с Искариотовым, и сейчас они вдвоем нас похитят, чтобы обменять на дискету.
Алиса покачала головой.
— Вряд ли, — заметила она. — Он сто раз мог это сделать, но не сделал.
Нюша показалась Алисе напуганной и немного растерявшейся. Игорь о чем-то говорил с Искариотовым, потом развернулся — и троица направилась к машине.
— Черт побери, — выругалась Елизавета. — Я же тебе говорила — нас похитят!
Дверца открылась.
— Добрый вечер, Алиса Игоревна! И вам, Елизавета, тоже… — осклабился, как волк, Искариотов. — Я вот объяснил молодому человеку суть дела, и он со мной согласился. Жизнь ваша в опасности, сразу скажу. Дело, в которое вы ввязались по глупости, может оказаться для вас опасным… Поэтому я предлагаю вам обмен. Я молчу про вас, а вы помогаете мне приобрести то, что принадлежит мне по праву.
Игорь молчал.
Алиса сначала удивилась, почему он так себя ведет, но потом подумала, что так надо. Мало ли что у него на уме!
— И что же вам принадлежит?
Голос Елизаветы прозвучал глухо, и в нем было столько ненависти, что Искариотов поморщился.
— Ну, будет вам, Лиза! Все хотят жить, и по возможности — хорошо! Только ведь икону нашел я, а Алисин дедушка присвоил… Так что давайте по-честному — мне икона, а вам — гарантия моего молчания… Потом оцените по достоинству мой дар.
— Вообще-то икона не может вам принадлежать, — попыталась возразить Алиса. — Она чудотворная. Значит, принадлежит всем людям…
— Да полно, Алиса Игоревна! Что вы, в самом деле, из себя сказочную барышню корчите! Эта иконка стоит большие деньги, покупатель у меня уже есть, так что дело не терпит отлагательств!
— Значит, это ваша рожа мелькала в окне, — вспомнила Елизавета. — И как я сразу не догадалась?
— Не моя, — рассмеялся он. — Алиса Игоревна очень многим помешали спать спокойно… Но это уже не мое дело. Я хочу только одного: отдайте мою икону и можете разгуливать спокойно.
Игорь продолжал молча вести машину.
«Почему он молчит? — подумала Алиса, которой создавшаяся ситуация нравилась все меньше и меньше. — Дал бы этому Искариотову по голове… И все. Этот Искариотов вряд ли справится с Игорем…»
Нюша же сидела грустная, с виноватым видом. Заметив Алисин взгляд, дотронулась до ее руки и тихо попросила:
— Прости меня, Алиска. Я, похоже, все завалила!
— Перестань.
— Нет, Алиска! Я просто самоуверенная курица!
И они снова замолчали, думая каждый о своем.
Впереди показались знакомые дома, а на сердце у Алисы заскребли кошки.
Первый раз путь домой был безрадостным и унылым.
— Именем Господним благослови, отче!
Служба кончалась.
Дедуля посмотрел на часы. Сегодня он был очень далеко отсюда — и все его движения, и слова получались заученными, как у актера.
Он проговорил положенные в отпусте слова и машинально перекрестил прихожанок.
