– Я ведь ничего не теряю, не так ли? – Глаза смотрели совсем не по-детски. – Поможет – прекрасно. Нет – так и так хуже некуда. Пусть шанс пять из ста, но не попробовать глупо.
– Именно так! Я говорю открыто и прямо. Даже если ты выздоровеешь, в научный труд в качестве пациента не попадешь. На рынок препарат еще долго не выйдет.
– Вы просто меня пожалели? – спросил Поликарп, помолчав.
– Не только. Здесь всех можно пожалеть. Ты упертый. Боец. Это важно.
– А почему другим потихоньку не дать?
– Потому что резкое изменение протекания болезни у многих невольно насторожит остальной персонал. Начнут ковыряться, выяснять, а там недолго и до моей дисквалификации. А я не для того столько лет учился, чтоб вылететь на улицу без профессии. Вот такая я свинья, всех подряд спасать не собираюсь. Тем более без гарантии. Это ведь может квалифицироваться как убийство, понимаешь?
– Я лучше буду верить в приятное…
– Значит, согласен? – протянул я руку и пожал его ладонь, чтобы закрепить договоренность. – Вот и прекрасно. Сегодня и начнем.
На самом деле подвести меня под статью Уголовного кодекса не удастся, даже если он всем заложит. На этот счет у меня план, и таблетки безвредны. А реально я буду работать своими методами, используя здоровый организм в качестве образца. Полного совпадения не выйдет, с парными органами было бы проще. Что есть, то есть. Возможно, сразу и совсем хорошо не получится, но это будет первый случай в мою личную коллекцию. По предварительным прикидкам, три шанса из четырех на выздоровление. Все же не пресловутые пять процентов. Только периодически контролировать через какое-то время на случай рецидивов обязательно.
А почему его? Все просто, действительно зауважал. Он готов сражаться и не хотел сдаваться. А насколько паршиво ему сейчас, прекрасно вижу по истории болезни. И потом, хоть иногда нужно совершать добрые дела. Тем более, если выйдет, я ж себе обеспечу заработок на уровне профессоров в кратчайшие сроки. Повесить табличку «альтернативная медицина» и исцелять пару безнадежных больных в неделю. Лейкемию за раз не вылечить даже кому-то из наделенных талантом заметно выше моей квалификации, правда, величайших целителей всего двое в мире, насколько известно нашим.
Придется здорово постараться и потратить немало сил. До сих пор все больше по травмам, ранам, ожогам трудился. Потому так хорошо на «скорой» было. Поддержать жизнь, снять частично боли, обнаружить внутренние повреждения и инородное тело. Слегка помочь разорванным мышцам, костям или сосудам, но ни в коем случае не до конца, чтоб не обратить на себя внимание. В целом первичная военно-полевая хирургия. Лейкемия – совсем иной уровень. Пора расти, зря я, что ли, учился?
Появившись на крыльце, Катя не стала изображать недовольство или недоумение при виде меня. В первый раз, конечно, вышло неловко. Она решила, что бабушке снова стало плохо, и чуть не огрела сумкой, когда обнаружилось, что Алевтина Васильевна прекрасно себя чувствует, а заявился я совсем за другим. Теперь уже нервничает, скорее, если не появляюсь.
Своих девушек я принципиально не сканирую, а то случались пару раз малоприятные коллизии. Говорят одно, думают другое. Материальная сторона – не последнее дело в жизни, однако лучше не слышать, как тебя измеряют и мечтают почистить карманы. И это еще в лучшем случае. Кстати, нельзя сказать, что один женский пол таким грешит. У сильной половины человечества тоже иной раз заглянешь в мысли, как в дерьме измажешься.
Иногда все же невольно ловишь эмоции. Нет на свете барышни, которой ухаживания приятного, воспитанного и хорошо сложенного молодого человека были бы неприятны, если он руки не распускает и через фразу не повторяет: «Ты меня не любишь, а то давно бы дала». То есть, не сомневаюсь, существует немалая категория девиц, на это реагирующая положительно, но мне они неинтересны в принципе. Даже в пьяном виде.
– И чего ты на меня так смотришь? – спросила она без особого недовольства, вручая ту самую толстую сумку на ремне для ношения в качестве портфельчика за девочкой. Не школа, но ничего в жизни не меняется всерьез.
