Мама, к сожалению, выпадала из этой колоды – у неё болели колени, она была рассеянна и склонна к падениям, как говорил Виктор Платонович. Поэтому вдвоем они прогуливались редко, да и то на расстояния недальние.
К тому же Наташа Тенце любила смеяться. Что тоже чрезвычайно нравилось В.П. Мы представлялись ей недосягаемыми остроумцами. И то сказать – откуда ей было знать все ветхие шутки и анекдоты, заезженные хохмы или пионерские прибаутки, до боли банальные для нас самих, но вызывавшие у нашей смешливой и благодарной слушательницы искры веселья и всплески смеха.
Некрасов, будучи изумительным рассказчиком, околдовывал Наташу историями из жизни лауреатов Сталинской премии или действительно занимательнейшими повестями о своих путешествиях.
Кроме многочисленных похвальных качеств и нескольких штришков характера, достойных деликатнейшего порицания, Наташа обладала ещё и двумя редкими божьими дарами.
Во-первых, она виртуозно и бесстрашно водила громадный «опель-адмирал». По серпантину у Монблана, по узеньким шоссейкам Хорватии, по каменистым дорогам Черногории, по немецким автобанам или итальянским автострадам Наташа твердой рукой вела на запредельной скорости машину, напевая песенки, болтая с пассажирами и мило пререкаясь с Нино. Проявляя стальной характер в нуднейших женевских пробках и весёлых римских заторах, где тебе начинают сигналить, если ты останавливаешься на красный свет…
При такой удалой езде Вика прямо-таки вкушал наслаждение жизнью, а Нино в сторону, как реплики в театре, бормотал укоры жене за бесшабашность.
«Наша Наташа на высочайшей высоте!» – кратко описал В.П. своё впечатление от Италии.
Во-вторых, Наташа умела, как никто другой, покупать абсолютно не нужные, но очень милые пустяковины и безделушки. И дарить их Некрасову. Особенно ценились в качестве презентов роскошные настенные календари размером со стенгазету.
Наташа страстно любила кошек, да и всех зверей, птиц и почему-то насекомых. Исключая, как ни странно, тараканов.
Вика был любимец всей семьи, а любимчиком лично Нино был поэт Вадим Делоне.
Тенце пригласили его в Женеву, ласково ухаживали и подкармливали. А выпивал Вадим без посторонней помощи. Сидел на газоне под берёзами, читал, дремал, отдыхал. Он был тихим, вежливым и мечтательным. И совершенно очаровал хозяев…
Как-то летом 1976 года мы с Милой вернулись с французских курсов домой, на улицу Лабрюйер.
– Познакомьтесь! Вадим Делоне, поэт и настоящий диссидент, не в пример мне! – Вика обнял его за плечи, подвёл к столу.
Поэт был красив, высок и вначале малоразговорчив.
На вид он казался славным юным пареньком, хотя ему уже было за тридцать. Отсидел срок в лагере за участие в дерзкой демонстрации на Красной площади против оккупации Чехословакии в 1968 году.
Поговорили о жизни, он похвастался новыми парусиновыми туфлями, потом продекламировал стихи о поручике Голицыне – мы попросили. Прочёл ещё пару своих стихов, грустно улыбаясь, показывая тёмные зубы. Очень он нам понравился. Виктор Платонович этому обрадовался: вот видите, я вам говорил, что хороший парень!..
В августе я познакомился с Вадимом поближе. Тогда же выяснилось, что Вадим выпивает, и крепко.
Мила была приглашена на недельку к морю. Некрасов тоже уехал на несколько дней, оставив мне кучу денег на хозяйство.
– Будешь брать сколько нужно! – сказал он на прощанье.
Я благопристойно принялся за французские учебники, вежливо отвечая на звонки. Позвонил и Вадим Делоне, причём тема разговора определилась как-то сразу – чего это нам сидеть в одиночку по домам, когда можно встретиться и прогуляться по прекрасным улицам Парижа. И совместная наша прогулка растянулась на три дня!
Утро действительно начинали с променада, вернее, с посещения ближайшего кафе. Вадим рассказывал о лагере, о друзьях, о своей любимой Москве, говорил быстро, с короткими смешками после фраз, но, к сожалению, слишком скоро пьянел. Возвращались в некрасовский дом передохнуть, а к вечеру прогулка начиналась вновь, до ночи.
В первый день Вадим читал стихи, свои и чужие, вперемежку. Или ставил Высоцкого и буквально повисал над магнитофоном, с плачем бормоча слова песен… К концу третьего дня разгульной жизни деньги кончились.
