Вообще-то мужа крестили Альбертом, но за тридцать лет я не слышал, чтобы кто-либо назвал бы его этим серьёзным именем.
Началось всё так.
Через несколько дней после прилёта в Лозанну Некрасов с почестями и предосторожностями, достойными мумии Тутанхамона, был привезён в Женеву его новыми швейцарскими знакомыми и окружён благоговейным вниманием.
Сейчас вновь прибывшая знаменитость сидела в кругу почитателей свободомыслия в России, на террасе роскошнейшего женевского кафе. К нему поочередно подпускались местные журналисты и именитые горожане русского происхождения. Некрасов источал обаяние, не скрывал душевной простоты и блистал манерами. Внезапно все вдруг замолкли на полуслове и повернулись, глядя на вошедшую даму. Вика вспомнил смутновато, что накануне их познакомили на вечере у известнейшего женевского слависта Жоржа Нива.
Даму сопровождал приятель Вики, литератор Симон Маркиш, на которого общество обратило самое малое внимание.
Высокая, пышноватая, привлекательная платиновая блондинка шла к их столику поступью павы, взволнованно теребя большущее антикварное кольцо на левой руке. Улыбающуюся умильно, тающую от счастья предстоящего общения со своим кумиром, её ещё раз представили писателю-звезде. Некрасов иронично посмотрел на эту тонко благоухающую женщину, ярко одетую, с высокой прической. Негромко вздохнул и учинил губами гримаску, как бы жалея себя. Мол, владыка всемилостивый, это что ещё за фифочка! И с нею я должен сейчас вести светскую беседу?!
Женщину звали Наташа Тенце.
Скажи ему тогда, разве поверил бы Некрасов, что эта модно наряженная и чуть восторженная дамочка будет впоследствии – анонимно, к сожалению, – возвеличена во всех его книгах и расхвалена им до небес во всех уголках мира. Её щедрость и верность в дружбе будет без меры, но заслуженно восславлена!
А любовь Наташи к русской культуре, литературе, писателям изумит всех нас, и в первую очередь её кумира Вику Некрасова. Что эта первая встреча будет им благословляться до конца жизни!
Некрасов не поверил бы…
Чуть позже Некрасов познакомился и с её мужем, Нино Тенце.
Молодой офицер итальянского флота Альберт Тенце провоевал всю войну в партизанских отрядах в Югославии. Сын словенского крестьянина из-под Триеста учился усердно и – редкость из редкостей! – был принят в итальянское морское училище. Внешностью он был высокий красавец, что тоже сыграло свою роль – флотские офицеры должны были впечатлять одним видом, так уж принято в Италии, смеясь, уверяла нас Наташа.
– Было бы гораздо удивительнее, – подтрунивал В.П., – если бы в итальянском флоте отдавалось предпочтение невзрачным замухрышкам.
Русских Нино тоже любил, хотя иногда позволял себе удивляться их непомерному и напористому пристрастию к алкоголю.
Наташей был предложен Некрасову кров и стол.
Кров оказался бесподобно уютным, а русско-итальянский стол изобильным. Хозяйка дарила внимание и общение, вечерами пылал камин, чирикали синицы на берёзках под окном, и живущий в саду ежик приходил под дверь пить молоко из блюдечка.
Из письма ко мне из Женевы:
«Я – купаюсь в блаженстве и комфорте. Тепло, уютно, тихо… Всё здесь удобно, продумано до мелочей. В ванной под головой специальная думочка, везде лампочки, выключатели, пепельницы, коврики. Есть и книжки для меня – например, четыре громадных альбома “Русско-японская война”. Генералы и поручики в усах, в папахах – прелесть! Женева – очарование! Гуляю по ленинским местам. Одним словом – всё о’кей! Целую В.»…
Вика обожал быть в компании подвижных, энергичных женщин.
Были ли это его сверстницы или дамы помоложе, но их способность неутомимо передвигаться считалась первостатейным качеством.
Наташа Тенце своей лёгкостью на подъём приводила в изумление. Как и Татьяна Литвинова, неутомимый ходок по Парижу. Как и Наташа Столярова, очаровавшая В.П. потрясающими рассказами о своей лагерной жизни. Как и Светлана Гельман, несмотря на корпулентность, восхищавшая Некрасова своей энергичностью и весёлым характером.
Хотя у него были и близкие приятельницы, так сказать, камерного, застольного, что ли, толка – та же Екатерина Федоровна Эткинд или Наталья Михайловна Ниссен. С ними было приятно беседовать, сидя за чаем или кофе.
