А ведь они все тоже молчали. Корделия — впрочем, от нее я иного и не ожидала. Но и Ирсэ делали вид, что они ни при чем — просто стояли и держались за руки, как первоклашки. Даже Шинтар… Впрочем, нет. Бывший секретарь посольства и почти дипломат едва ли не искры метал глазами.
Не посмею? Ну-ну.
Тапочки звучно плюхнулись в лужу. Я пошевелила немеющими пальцами ног. Может, раньше бы и не посмела.
Дэриэлл осторожно опустил меня на землю даже без всяких просьб. Я благодарно коснулась рукой его золотых волос, сереющих с каждой секундой. Надо же, мягкие… Как шелк. И кожа нежная. Не как у ребенка, но все же…
Разве можно причинять ему боль?
На этот раз вода не показалась мне холодной. Я почти не ощущала ни ее температуры, ни грубости царапающих ноги джинсов, уже изрядно намокших. Максимилиан стоял, прислоняясь спиной к фонарному столбу — такой же наглый и жестокий как в первую встречу. Только тогда он был одет в черное, а сейчас — едва ли не сиял. Белоснежная шевелюра, светлый свитер… А суть все такая же.
— Что ты сделал, Ксиль? — мягко спросила я, почти с нежностью сминая свитер у него на груди. Пушистые нитки забивались под ногти.
Ухмылка стала еще шире.
— Ничего, — промурлыкал князь, не вынимая руки из карманов. — Уволь, он же целитель, как можно что-то с ним делать? Я просто не позволил ему сделать кое-что. Знаешь, для тех, кто находится в стадии «кровавого безумия» переносить голод довольно мучительно. А если человек еще и правильный попадается… Можно, например, бояться покалечить кого-то из своих. Просто так, по голодухе.
Я улыбнулась краешками губ, прекрасно осознавая, что копирую повадки Акери. Единственного, кого Ксиль побаивался.
— Не смей так делать, Максимилиан. Если у тебя есть счеты ко мне — со мной их и своди.
Глаза Ксиля стали ледяными, хотя губы продолжали ухмыляться.
— Ты ведь не трусишка, Найта, даже если сама думаешь по-другому. Тебя нельзя запугать угрозами твоему здоровью и благополучию. Так всегда было, с самого начала. А вот опасность для близких ты переносишь тяжелее. Думаю, воспитательный процесс будет успешнее, если я и впредь стану использовать метод косвенного наказания. Он зарекомендовал себя вполне успешно, видишь ли…
Мои руки скользнули Ксилю на плечи и выше — огладили шею под воротником-хомутом, обхватили лицо, словно заключая его в рамку.
— Не смей так делать, — прошептала я, приподнимаясь на цыпочки. Зрачки у князя расширились — единственный знак испуга. Или просто волнения… — Этого я не прощу.
Холодная ладонь легла поверх моей.
— Я всегда буду делать то, что для тебя в итоге обернется пользой, — негромко ответил Максимилиан, не отводя от меня взгляда. — Даже если ты и не простишь.
На одно мгновение любовь к нему пересилило жгучее раздражение, едкой тьмой закипающее в венах.
— Ты… никогда… больше… не посмеешь… обидеть… Дэриэлла.
— Уроки нужно учить, малыш.
— Какие еще к черту уроки?
Голос прозвучал так неожиданно, что я едва не вынырнула из транса. Цвета сверкнули проблеском — синева глаз, темно-красная капля моей крови, выступившая на порезе, густеющая, пачкающая белые нитки свитера…
— Это не твое дело, Ками Кайл, — произнес Максимилиан с неуловимо угрожающими интонациями.
Но Ками ответил ему белозубым оскалом — почти звериным по своей сути — и взглядом исподлобья.
— Она о матери беспокоилась, — Ками стиснул кулаки на поясе. — О матери. О той, кого она будет любить всегда и гораздо сильнее, чем дружков разной степени близости. Только такому выродку, как вы, этого не понять. Ну, вообще-то, и мне не понять. Я ведь тоже сирота, — глаза заблестели у него, а солоно на языке стало у меня. — И я жутко завидую. А вы?
Максимилиан промолчал. На секунду я испугалась, что он сорвется… Но нет. Просто улыбнулся до жути беспечно:
— Мне все равно.
А потом добавил:
— Хватит сцен, Найта. О тебе мы позже поговорим. Твои мокрые ноги и простуда устраивают меня еще меньше невыученных уроков, — а затем проскользнул в подъезд мимо Ками, все еще ошарашенного собственной смелостью.
Наверх меня донес Дэриэлл. На руках и молча.
Феникс жила на пятом этаже в пятьдесят пятой квартире. Сколько себя помню, лифт здесь был на ремонте — кажется, с самого дня основания дома. Раньше меня это забавляло, но сегодня количество ступенек словно удвоилось. Я разглядывала стены с облупившейся светло-зеленой краской, из-под которой проглядывали слои синей и совсем уж доисторической желтой, и думала, что хорошо, если бы лестница вообще не кончалась. Можно было бы вечность провести, прижимаясь щекой к теплому плечу Дэриэлла, забыв о войне, ссоре с Ксилем и чувстве вины.
