Массированные бомбёжки были явной попыткой ВСУ сорвать зло и хоть как-то выправить ситуацию.
24 августа Захарченко, имея возможность провести по улицам города семьсот имевшихся в наличии пленных, вывел всего лишь 68 человек, вослед которым прогнали захваченную ополченцами бронетехнику.
После этого дорогу вымыли поливальные машины.
По этому поводу в либеральной российской прессе поднялся чудовищный вой: какое зверство, гнать пленных. Бомбёжки Донецка не вызывали и сотой доли того возбуждения.
В тот же день под Донецком был бой в посёлке Еленовка, ВСУ перебросило туда бронетехнику, но фланговые удары ополчения создали в Волновахском районе небольшой котёл.
24 августа было взято Тельманово.
В приморском посёлке Седов была уничтожена база батальона «Азов».
25 августа был взят Новоазовск.
За четверо суток клин врезался до самого Азовского моря.
Киевские силовики на неслыханных скоростях отступали к Мариуполю.
Существует видео совершенно ошарашенного Яценюка, который, держа в треморных руках какие-то листочки, посекундно задыхаясь, говорит: «…мы ещё можем воевать с ополченцами… но когда из России… заходит вот это… очень трудно… что-либо предпринимать…»
26 августа был образован Иловайский котёл.
27 августа ополченцы взяли Старобешево.
1 сентября Иловайский котёл был ликвидирован.
В тот же день руководитель Центра военно-политических решений Дмитрий Тымчук, один из основных киевских пропагандистов, добрую сотню раз пойманный на лжи, вдруг заговорил сомневающимся, взволнованным голосом: «Наши войска оставили ряд населённых пунктов. Мы отступаем. Но я бы не сосредотачивался на факте отступления как проигрыша. Гораздо больше важно в данной ситуации другое. Если наше командование действительно отводит войска только для недопущения попадания их в котлы (а это официальная версия) — это не трагедия, а нужное решение».
Но это была трагедия. Она могла завершиться полным разгромом ВСУ.
Муженко, командующий украинскими силовиками под Иловайском, получил тогда сразу два прозвища: «Витя-война» и «Генерал-катафалк».
К августу вооружённые силы Украины потеряли убитыми, ранеными, пленными и пропавшими без вести порядка 25 % личного состава. Если говорить о технике: то около 300 танков и САУ уничтоженными и брошенными — то есть, тоже 25 % имеющегося парка.
Иными словами всё это можно было назвать «принуждением к миру».
Киевская власть в тот момент желала только одного: чтоб всё это прекратилось.
В итоге, последняя горячая неделя августа привела к тому, что уже 5 сентября, в Минске, трёхсторонняя Контактная группа подписала договор о прекращении огня.
Ополченцы хотели идти вперёд, но их остановили.
…военные действия, впрочем, продолжились уже 6 сентября.
Киев, едва отдышавшись, тут же начал проверку: что там с рукой Москвы.
Скоро стало понятно, что руку прибрали.
Но если рука Москвы вылезла хотя бы по локоть, ещё через неделю она дотянулась бы до Киева. Яценюк это отлично знает. Порошенко об этом знает тоже. Всё они знают, и время от времени просыпаются в обильном поту, помня последние дни августа.
Про журналиста Андрея Бабицкого я помнил давно — слышал о нём, ещё когда был в Чечне, во второй половине девяностых, сначала бойцом, а потом командиром отделения ОМОН.
Бабицкого там воспринимали как однозначного врага. Описывая освободительную борьбу брутальных горских бородатых мужчин, он мотался по всей Чечне, меняя машину за машиной: за свои чеченские командировки Бабицкий потерял шесть авто — в основном, транспорт ломался от сверхизноса, но одну-две из них реально подстрелили российские федералы; в сущности, если б Бабицкий попался на глаза моему отряду — при иных обстоятельствах и мы могли остановить его работу навек; откуда мне было знать тогда, что я встречу Бабицкого почти двадцать лет спустя и с удовольствием пожму ему руку.
Случай Бабицкого — аномалия. Он — единственный журналист мощнейшей и вреднейшей структуры «Радио “Свобода”», которого уволили с работы вскоре после того, как он высказал свою позицию по присоединению Крыма и по «сепаратистскому движению» на Донбассе.
Вместо того, чтоб раскаяться, исправиться и произнести какую-то сакраментальную фразу вроде «Я был ослеплён и наивен…» — Бабицкий в какой-то момент перебрался в Донецк и остался там жить.
