— У вас что, принято, вот так во всеуслышание объявлять обо всем, как сделал сейчас Семенов? — спросил Ларьев.
— Да в общем… — Егор пожал плечами.
— Я понимаю, что ваша секретарша человек проверенный, но она женщина! Утерпеть и не рассказать про такое трудно. А ведь вы даете происшествиям еще и политическую оценку, выдвигаете свои версии… И все при ней?
— Не всегда… — замявшись, проговорил Егор.
— Честным ответ, — кивнул Ларьев. — А Катьков этот замечен в городе не был?
— Да нет…
— А вы в милицию о нем данные давали? Словесный портрет, описание, приметы? — спросил Ларьев.
Егор не ответил. Самое-то главное они сделать и забыли. Занялись перепалкой вокруг Семенова, а милицию подключить забыли!
— Вы сколько лет работаете в ОГПУ? — спросил Ларьев.
— С двадцатого… — ответил Егор.
— Тогда просто непростительно, — сурово сказал Ларьев. — И вот ваша ошибка к чему привела!
Егор прошел еще несколько метров и остановился. Сердце сдавило с такой силой, что перехватило дыхание. Он представил, что его увольняют из рядов ОГПУ, отдают под суд. Еще утром, передавая заявление о своем несогласии с методами работы Сергеева, Егор и не думал, что сам работает еще хуже, допустив грубейшую ошибку, которая привела к гибели сотрудника. Остановился и Ларьев, порасспросив Егора о его житье-бытье и распорядке дня.
— Н-да, вижу, что придется мне серьезно заняться и вашим образом жизни. Сколько вы спите?
— Пять-шесть часов, — пожал плечами Егор.
— Безобразие! — возмутился Ларьев. — Я вот вам прочту лекцию о сне! Сои — лекарство от всех болезней.
Мой хороший знакомый архитектор Мельников разрабатывает сейчас даже проект жилого дома, в котором СОН будет играть главную роль. Хороший сон — залог успеха и в нашей, батенька, работе. А потом физкультура. Ведь людям нашей профессии как никому необходимо быть что? Здо-ро-вым! Так? Так! А иначе что? Голова не соображает, ноги не бегают, так, спрашивается, какой вы работник ОГПУ? Вы — инвалид! Нет, хватит! Прошли те времена, когда люди на работе спали. Вы просто обязаны отдыхать. Обя-за-ны! Ведь это что такое? Сколько дней прошло, а вы еще ничего об аварии нс знаете! Ни-че-го! Стыдно, стыдно, а главное — никаких версий, никаких идей! Не годится!
Они подошли к дому Насти, у которого уже дежурил Лынев. Вид у него был взволнованный.
— Василий Сергеевич все уже обследовал, побежал тут к одному родственнику Насти, Ефиму, его потрясти! — бодро говорил Лынев.
— Что? — не понял Ларьев.
— Ну, допрос снять! — радостно пояснил Лынев. — Этого Ефима видели соседи, он вечером приходил к Насте зачем-то…
— Та-ак-с! — Ларьев пожевал губами. — А эксперты где?
— Так, Василий Ильич же все сам расследовал! — удивился Лынев. — Он дотошный.
— Ну, вот что, — помолчав, проговорил Ларьев. — Сходите за экспертами, и немедленно.
Лынев удивленно посмотрел на Воробьева. Егор кивнул, и Лынев побежал за экспертами, В доме на табуретке у окна сидел перепуганный Семенов. Труп Прихватова лежал на лавке, прикрытый простыней.
— Как все было? — спросил Ларьев, оглядывая залитую кровью комнату.
— Прихватов, видимо, приставал к ней, соблазнить хотел, — начал объяснять Семенов, но Ларьев его перебил.
— Я не про то. Вот вы пришли сменить Прихватова, что вы увидели? Где лежал труп Прихватова?
— Труп лежал возле кровати, он был без одежды, изуродованный… — Семенов осекся, испуганно выпучив глаза.
Ларьев приподнял простыню, и Егор, видавший уже всякое, и то вздрогнул: лицо и тело были изрезаны с невероятной жестокостью. Ларьев вздохнул, опустил простыню. На стене в сенях кровью было написано «От Катькова…» и дальше следовали ругательства.
— Отчаянный атаман, — заметил Ларьев. — Далеко, правда, не убежит…
— Почему? — удивился Воробьев.
— Побежит только глупый да неопытный, а умный останется, — взглянув на часы и вытаскивая лекарство, проговорил Ларьев. — Водички принесите, — попросил он Семенова. Тот принес воды, и Ларьев запил лекарство. — Почему? Да очень просто. Что ему в чужой стороне? Кто ему рад? Там своих бандитов хватает, а Катьков ваш еще с девкой. А тут места знакомые и кому приветить есть, у кого пересидеть до лета. Вот-вот распутица начнется, куда бежать? Катьков, видно, и хотел лета дождаться да забрать девку потом, а Прихватов, как вы его аттестовываете, сластолюб, склонял ее к любви, вот она и пожалилась Катькову…
